Саша, попытаюсь ответить на Ваш вопрос.
Анна Ахматова как-то обронила точное – с христианской точки зрения, - и поэтически выраженное слово: «Но я предупреждаю вас, что я живу в последний раз…».
Возможно то, что слабо улавливается в философском суждении или слове богослова, куда лучше и сильнее воздействует на сознание человека через поэтическое слово. Поэтому это предупреждение поэта адресуется каждому, кто еще не утратил способность чувствовать и понимать миссию и судьбу или призвание человека, воплощённого в его личностном бытии здесь и теперь.
А ведь миссии и судьбы реализуются не только через дух, символ или слово, но и через земное служение, которое вбирает в себя личную ответственность за своё призвание. И именно поэтому христианин осознает свои связи с людьми и Богом как связи наиболее значимые и сильные, т.е. удерживающие его в этом мире. Собственно, именно на этом основании покоится христианское убеждение в том, что личность обладает безусловной, исключительной ценностью. Иначе, зачем бы Христос рассказывал ученикам притчу о Пастыре, ищущем одну пропавшую овцу?
Что касается философских трудностей, то, я думаю, что своим источником они имеют различное соотношение личности и Абсолюта в индуизме и христианстве соответственно. Насколько мне известно, согласно авторам Упанишад, человек после смерти полностью сливается с мировым Атманом, его сознание исчезает. Разве тем самым не мыслится, что в посмертии уравниваются каждое «я», каждая человеческая личность? Отсюда и возникает потребность в теории реинкарнации. Она как бы разрешает человеку свободу выбора: либо стремиться к прекращению перевоплощений, либо опасаться кармического воздаяния за проступки. Тем не менее, если предполагается, что в посмертии событийно уравнивается каждое «я», то не существует возможности мыслить конкретную и индивидуально чувственную связь Бога и человека, на возможность и необходимость которой указывает христианство.
В христианстве присутствуют совершенно иные интуиции: для христиан каждая личность является не частью Абсолюта, но творением. Личность человека не может являться частью Абсолюта, ибо, согласно Библии, Бог трансцендентен миру. Но без принятия этой трансцендентности Бога невозможно, на самом деле, понять и принять таинство человеческой личности, которое указывает скорее не на единственность, но на потенциал воссоединения в человеке двух природ, - божественной и человеческой, воссоединение, которое было явлено в личности Христа. И не единственность есть часть «таинства личности», а именно это воссоединение двух разных природ.
Принято считать, что христианство апеллирует к духу и отрицает смыслы и образы телесного бытия человека. Однако, это искажённый взгляд. Как и чем он был искажён - это отдельный вопрос. Но понятно, что идея воскресения, которая предощущается в Ветхом Завете, в Новом Завете полноценно раскрывается. И полноценно раскрывается через таинство личности, миссию, смерть и воскресение Христа. Тем самым становится очевидным, что событийно воскресение тела человека есть нечто глубоко отличное от череды перевоплощений.
Нельзя утверждать отрицательное или пессимистическое отношение апологетов христианства к человеческому телу. Христианство не отрицало тело и его влечения, а ставило проблему поиска человеком возможностей для его приобщения спасению и вечной жизни. Да, христианство не отрицает того, что влечения тела двояки. Но христианством человеку предпослан выбор: или в своей свободе стремиться к разнообразию форм переживания чувственных вожделений или восходить к осознанию и поиску в себе драгоценного "золота плоти". Средневековые христианские философы полагали, что если даже дурна материя, то Бог в состоянии был ее улучшить, создавая тело человека - вот суть христианской апологетики человеческой телесности, до конца не выраженной и не раскрытой в светских формах культуры. Тем не менее, идея воскресения теоретически апеллирует не к перевоплощениям, а к новому прочтению взаимных соотношений человеческого тела и духа.
Ирина Николаева
