Роза Мира — диалог культур и культура диалога

Так, зло не есть самобытная реальность, антиномичная добру, а есть лишь искажение
добра и, взятое в отдельности, есть ничто. В идеальном мире совокупность
феноменального зла не может иметь в силу сказанного самобытного прототипа,
ноуменального первообраза. Но вместе с тем самый факт существования феноменов зла
является общемировым, а посему истинная концепция идеального мира должна
улавливать его и давать ему метафизическое обоснование. Последнее и осуществляется
учением о падении Люцифера. Как сказано выше, его иерархия, как волевая, есть или
главнейшая (в космогоническом аспекте) или, во всяком случае prima inter pares,
«центральная», по выражению Беме. Гордость есть исключительное утверждение себя,
гипертрофирование частной ценности, пренебрежение всеми другими, и в конечном итоге
есть стремление подчинить целое части. Это есть жажда хотя бы насильственно повысить
свой иерархический порядок, но единственным результатом этого может быть лишь
выпад из иерархии, то есть падение не только до самых ее низин, но и в пустоту
абсолютного ничто. Отсюда становится понятной ранее высказанная мысль, что
результатом падения Люцифера явилось лишь образование мнимой иерархии, а не
некоторой реальности, противоборствующей Богу.
Сознание, совмещенное с одним только тезисом, не только не может мыслить антитезиса,
но и сознавать самого себя. В начале тезис есть лишь абстрактная возможность бытия,
только с утверждением антитезиса эта возможность становится свободной. По мере
эволюции антитезиса постепенно раскрывается и содержание тезиса.
Так и в данном случае: волевая иерархия идеального мира могла начать свое раскрытие в
космосе только по предварительном утверждении своего антитезиса.
Будучи центральным и наиболее ярким выражением синархии, волевая иерархия должна
была противопоставить себе свою полную противоположность. Для этого ей нужно было
как бы перевернуть все свое естество, изменить все знаки на противоположные. Это
начало бытия мира и воспринимается мистическим сознанием как радение Первородного
Ангела, превращение его в Сатану.
Это падение не есть нечто случайное, которое могло быть, а могло и не быть, но есть
нечто существенное, органически необходимое, и без него мир не мог бы и начать быть.
Итак, Люцифер и его иерархия есть антитезис Михаила и его иерархии. Они неразрывно
сопряжены друг с другом, как полюсы всякой антиномии: Михаил без Люцифера был бы
лишь нирванической реальностью, а Люцифер без Михаила не мог бы существовать даже
как иллюзия.
Идеальный мир вневременно и вечно совершенен, а потому падение Люцифера есть не
факт истории мира, а метафизический процесс, неизменно совершающийся в продлении
времени.
Волевая иерархия как естественное олицетворение и устроитель синархии мира
вневременно и вечно отбрасывает свою тень в мрачные пучины небытия. Эта тень есть
даже и не ничто, будучи отрицанием всех утверждений, она не может быть
самостоятельно определена даже отрицательно, ибо для сего необходимо было бы
положительное бытие: субъекта, разума и хотя бы интеллигибельных границ объекта, а
всякое положительное бытие несоизмеримо с этой тенью. Находясь вне синархии, эта
тень одинаково чужда трансцендентному и имманентному, ноуменальному и
феноменальному. Но как тень солнечного света непосредственно
начинается за освещенной, то есть отражающей свет поверхностью, так и эта тень
синархии непосредственно граничит со всяким бытием и со всяким процессом в
Идеальном мире, эта тень лишь раскрывает возможность отчетливого выявления всем
звеньям бытия, помогает им осознать свою иерархическую перспективу. В мире же
феноменальном она как бы оплотняется, насыщается активностью, делается quasi-
самобытным полюсом жизни. Будучи в себе более чем ничто, эта тень получает
объективное существование, поскольку действительное бытие извращается в своем
естестве и своем призвании. Она начинает жить как паразит и, не имея никаких
собственных истоков бытия, она вампирически похищает эманацию реальности,
нисходящую на действительные существа и процессы, оплотняет ею свои нелепые
кошмары, а энергию жизни тратит на трение бесцельных хаотических столкновений.

совокупность индивидуальных монад есть не хаотическая
множественность равноценных реальностей, а есть иерархия, образующая организм
идеального мира, возглавляемый Трансцендентным Ликом Абсолюта. Таким образом,
индивидуальности монад различаются между собой не только различием качествований,
но и своим порядком, то есть относительным положением в иерархии идеального мира.

в идеальном мире каждая часть есть не символически, а действительно — и часть, и целое. Единичное
бытие становится частью целого не в силу низшего своего естества, а лишь благодаря ограниченности способности его воспринимать. Рождение множественности монад есть не расчленение Единого Бытия на множество частных субстанций, а изменение Его Самосозерцания, рождение в Нем грезы о множественности. Бытие в себе вечно и неизменно, изменяется лишь присущее ему сознание.

Поскольку каждая монада есть Целое, их иерархия замещается идеей всеединства,
органического членения Целого, их иерархия есть основная реальность. Следовательно,
идея иерархии монад есть одновременно и иллюзия и реальность: для Бога она есть лишь
греза о множественности, для мира она есть глубинная основа его бытия, как такового.

Эволюция множества протекает по двум направлениям. Во-первых, каждое множество,
соответствующее определенной монаде, выделяется из космической среды не сразу, а в
феноменальной причинной последовательности во времени. Каков бы ни был порядок
множества, оно всегда состоит из множеств низшего порядка, соответствующих
органическим членениям монады, то есть монады следующего низшего порядка и т. д.
Каждое из этих подмножеств, «частная группа» (Theilmenge Г. Кантора), выявляется,
когда наступает время раскрытия соответствующей подмонады. Посему первое
направление эволюции множеств состоит в увеличении количества входящих в него
элементов различных порядков.
Во-вторых, входящие во множества подмножества начинают входить во
взаимоотношения, выявляя друг с другом соответствия и противоположности, порождают
дополнительные иерархии обертонов, то есть вообще организовываются во все более и
более гармоническую и единую систему. Итак, второе направление эволюции множества
состоит в организации входящих в него элементов.
Однако нетрудно убедиться, что эти два направления эволюции представляются
различными лишь благодаря необоснованному фиксированию масштаба восприятий.
Ранее мы уже вполне выяснили идею, что всякая высшая форма есть организованная
совокупность форм низшего порядка, этот ряд идет до бесконечности, но мы условно
прерываем его на границе нашего мира и инфра-мира через утверждение идеи первичной
материи Платона. Следовательно, возникновение даже простейшего дифференциально
малого элемента есть результат организации соответствующей совокупности
дифференциально малых элементов второго порядка и т.д. Другими словами, эволюция
множества и всякое феноменальное творчество состоит в организации и только в
организации.

Одним словом, удачное государственное правление и святость вещи несовместимые.