Философия синтеза
Эрайгнис – как предпосылка синтеза

0 Участников и 1 гость просматривают эту тему.

Наталия, мне было бы очень интересно услышать и Ваши ответы на вопросы, что я задал в этой теме Сергею. А здесь обещанная мною тема о синтезе, предпосылкой которого является Эрайгнис (теперь, наверное, будет понятнее то, что родило мои вопросы о духовном содержании Эрайгниса).

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран

Несколько раз перечитал тему об эрайгнисе и долго гуглил в интернете :) Есть хорошее русское слово -- единение, которое совпадает с эрайгнисом вполне. Вот сижу я паяю на работе, и тут как накатит чувство единения со своим бытием! Или идёшь по улице и вдруг ощущаешь чувство единения с миром, ощущаешь красоту, добро и истину. Вот чем не эрайгнис, описанный здесь. Не пойму...

«Последнее редактирование: 06 Марта 2017, 20:43:03, Золушка»

Антон, а кто Вам возразил, что это не Эрайгнис?

По мне так вот это и есть Эрайгнис:

Вот сижу я паяю на работе, и тут как накатит чувство единения со своим бытием!

Правда, с уточнением, что это Эрайгнис, соответствующий своей определенности по п.B.4:

4) ....Эрайгнис есть первичное собЫтие со-бытия с самим собой или собЫтие самосбывания человека в качестве собственной самости. Такое собЫтие захватывает человека. Захват происходит не только по линии отношения с сущностями и сущностными силами, но и на естественно-повседневном уровне.

А вот когда у нас возникает чувство единения с миром или с великими сущностями (добром, красотой, истиной), то мы должны отдавать себе отчет, что здесь вторичный Эрайгнис: если есть Эрайгнис = со-бытие с собой, то на его фоне возникает Эрайгнис = со-бытие с миром или с сущностями. Но если у Вас не будет первичного Эрайгниса с собой, то очень проблематично, что у Вас возникнет и единение с миром и сущностями. Вот в чем вопрос.

И еще один вопрос - о других определенностях Эрайгниса, помимо B.4. На эту тему сейчас выложу сообщение об айорическом мышлении.


Айорическое мышление

Приступаю, как и обещал, к развертыванию некоторых мыслей, скрытых в пункте B.12. Мы с Наталией, особенно за последний год, вплотную осознали необходимость поиска алгоритмов нового, более адекватного мышления. Тема Эрайгниса случилась как нельзя кстати.

Начну с простого. Для чистоты решения отвлекусь от образно-символической составляющей мышления. Считается, что человек мыслит формальнологически, с помощью более или менее строго определенных терминов (понятий). Например, мысля о животном мире, и в частности о корове, мы вычитываем или сами даем определение: «Корова – домашнее млекопитающее животное из семейства полорогих». И всё, дальше сколь угодно долго мы бы ни мыслили о корове, мы это определение больше не воспроизводим (не проговариваем) в своем сознании. Оно как бы свёртывается в метку-термин «Корова». И, например, когда мы произносим фразу: «Все животные делятся на хищников и травоядных, а к последним относятся коровы, овцы, олени, лошади и т.д.», мы не воспроизводим все определения (коров, овец, лошадей и т.д.). Это колоссально загромоздило бы наше мышление и сделало бы его невозможным. Мы можем не знать, например, что такое «полорогие», и по отношению к этому термину произвести операцию определения. Но определив его, снова продолжаем работать с концентрированными метками-мыслями.
Что выявила тема Эрайгниса, которой я занимаюсь около 2-х лет, и в эти занятия так или иначе втянуты несколько десятков человек? Практически всегда, когда в диалоге с кем-либо первоначально возникает термин «Эрайгнис», после некоторых мыслительных переборов, человек останавливается на каком-то одном определении и дальше держится за него, как за метку (пример с «коровой»). Сейчас не важно, правильно или не правильно он понимает «Эрайгнис». Важно отметить, что он понимает его однозначно. В результате двухлетнего общения мне удалось выявить целую обойму однозначных смысловых оттенков, присущих Эрайгнису (как отрицательных – 16, так и положительных – 12, итого 28). В моем мышлении (и как показало сообщение Н. Подзолковой) все они присутствуют одновременно. Не исключено, что кто-то может еще расширить эту обойму, и она увеличится, допустим, до 50-ти определенностей.
В таком случае имеем перед собой механизм мышления, весьма отличный от оперирования однозначными определениями и работающий со всей гаммой смыслов и свёрток одновременно, сразу. Мне не надо каждый раз воспроизводить все 28 (или 50) определенностей Эрайгниса, они все разом присутствуют в моем мышлении, когда я употребляю слово «Эрайгнис». Беда для диалога с кем-либо в том, что эти определения, все или частично не  присутствуют у оппонента, поэтому некоторые люди высказываются, что понятие Эрайгниса – вообще блеф, или считают какое-то одно (свое) определение правильным, и отстаивают его в диалоге. Примерно так, если бы в разговоре о корове мы сходились бы с собеседником в том, что корова дает молоко, а на мое дополнение о полых рогах он бы отвечал: «У тебя неверное представление о корове».

И проблема здесь не в личных знаниях или незнаниях, а в особенности многозначного мышления как такового. Например, буквально на днях меня к этим же мыслям подтолкнула замечательная работа Андрея Охоцимского «Образ парадигма Божественного Огня в Библии и в христианской традиции» –  http://hierotopy.ru/contents/HierotopyOfFire_4_Simsky_ImageParadigmFireOfGod_2013_RusEng.pdf. Так вот, в ней он анализирует смысловую структуру слова «Огня», употребленного в Библии около трех сотен раз. При этом он приводит примечательную таблицу, сводящую воедино 5 видов огня с 5 функциями огня, что на пересечении дает 25 смысловых определенностей Огня. Таким образом, возникает аналогичный вопрос: как должен мыслить Огонь человек, читающий Библию? Достаточно ли уцепиться за одну из 25-ти определенностей, а от остальных абстрагироваться, или держать в уме все разом 25 определений, выводя на свет актуального мышления (здесь-и-сейчас) то или иное значение, в зависимости от потребностей процесса мышления или диалога?
Я за второе решение. Существует особый класс многозначных (многоопределенных) понятий. Порой многозначность их настолько большая, что для перечисления всех смыслов и определений приходится писать солидные статьи и составлять массивные таблицы. Тем не менее это не затрудняет мышление. Это затрудняет процесс обучения, поскольку приходится знакомиться хотя бы с основными смысловыми блоками. Но процесс мышления не затрудняет, поскольку все смыслы аккумулированы в глубинах мысли и при появлении на экране сознания метки «Огонь» или «Эрайгнис», тотчас всплывает соответствующий смысл (как и при появлении слова «Корова»). И больше того, происходит даже мгновенный пробег по всей сетке смыслов (вверх-вниз, вправо-влево), не зацикливаясь на точечном смысле.

Такой пробег метафорически можно назвать качелями: туда-сюда. По-гречески качели – айора (aiora). Отсюда подобный метод пульсирующего смыслового мышления я назвал ранее айорическим. Мышление о библейском «Огне» или хайдеггеровском само-со-бытии «Эрайгнис» может быть только айорическим. В противном случае, как только мы пытаемся зацементировать смысл, мышление превращается в догмат и в пределе останавливается. Это не означает и противоположного (за что сразу ухватываются иррационалисты), что мышление отказывается от формальнологических определений и уходит в чувственное, символическое, иррациональное броуновское движение. Нет, иррационализм может иметь или не иметь место, речь не о нем. Речь о том, что мыслятся или умозрятся именно все рациональные определенности разом – в многозначной айорической метке, как разом мыслится любое определение – в то мгновение, как только появляется в уме его метка: термин, понятие, слово или символ.   


Антон, а кто Вам возразил, что это не Эрайгнис?

Просто меня немного удивило, что в качестве синонима слова эрайгнис никто не использует слово единение.

 
А вот когда у нас возникает чувство единения с миром или с великими сущностями (добром, красотой, истиной), то мы должны отдавать себе отчет, что здесь вторичный Эрайгнис: если есть Эрайгнис = со-бытие с собой, то на его фоне возникает Эрайгнис = со-бытие с миром или с сущностями. Но если у Вас не будет первичного Эрайгниса с собой, то очень проблематично, что у Вас возникнет и единение с миром и сущностями.

Это же совершенно естественно, что единение с другими наступает лишь после единения с самим собой. Разве не так?

И ещё хотелось бы отметить, что действительно эрайгнис (единение) можно рассматривать как предпосылку к синтезу. В этом состоянии противоречия преодолеваются достаточно волшебным образом, вопреки логике. По сути в моменты единения может происходить синтез мучащих тебя противоречий. Происходит это как некая эврика.

Если возражений против моей трактовки эрайгниса, как синонима единения нет, то у меня возникает совершенно справедливый вопрос, неужели это состояние никем в философии никогда не описывалось до Хайдеггера? А если описывалось, то почему такое внимание к эрайгнису Хайдеггера? Неужели никто об этом состоянии из вас до прочтения Хайдггера не задумывался, и уж тем более не испытывал?


Антон, единение - это одно из определений Эрайгниса, но "одно из определений" не схватывает айорической природы, о которой пишет Сергей. Если мы один и тот же фрагмент бытия определяем через разные сущности, то можно воспользоваться "бритвой Оккама" (не приумножать сущности). Но если сам этот бытийный фрагмент постоянно пульсирует и являет себя через разные сущности, иногда вполне противоположные (то как единение, то как уединение, то как молчание, то как общение, то как страдание, то как катарсис и т.д.), то и определение должно быть айорическим, то есть мгновенно "пробегающим" весь спектр возможных сущностей. Именно таков Эрайгнис. Как о синониме "единения" - о нём знают и говорят многие, и Хайдеггер действительно не при чём. Но как о "просвете бытия", который раскрывается только через полный спектр сущностей (а если нет этой полноты, то он "захлопывается", и нет ни просвета, ни единения) - о нём впервые говорит Хайдеггер. А формальнологически об айорической природе Эрайгниса впервые говорит Сергей. Я понимаю это как-то так.


Несмотря на то, что мы с автором раздела достигли молчаливого соглашения о разграничении сфер деятельности, я оставляю за собой право оставлять и в этом разделе небольшие ремарки, если считаю их принципиальными. Всё-таки раздел находится теперь в основной части Интерактивной книги, а не в авторских проектах. От развёрнутой же полемики воздержусь, как и обещал.

В традиции русской религиозной философии есть безусловный приоритет духовного содержания над формальнологическими и методологическими вопросами. В этом отличие русской философии от западной. Это отличие сказывается и на жанровом своеобразии: на преобладании в 20-м веке жанра эссе в русском философствовании над жанром наукообразной и системообразующей философии.

Если религиозный смысл и духовное содержание такого состояния, как Эрайгнис, и вообще бытия выносится за скобки, а рассматриваются исключительно формальнологические определения, то и смысл, и путь провозглашаемого синтеза (с самим собой, с миром, с бытием, с фило-софией, с сущностями и т.д.) могут быть духовно противоположными.

Формальнологический подход ничего не даёт для различения духов и для понимания смысла и пути синтеза. Синтез объявляется по определению благом. Вот эта аксиома всё больше вызывает сомнения: синтез может быть как благом, так и злом. Как и «резонанс», кстати. Всё зависит от духовного содержания и религиозного смысла этого синтеза, этого резонанса и конкретной со-формы. То же относится и к Эрайгнису: со-бытие может быть наполнено разным духовным содержанием и быть единением с разным духом и разным бытием. Если религиозные и духовные смыслы выносятся за скобки, то исследуемую столь скрупулёзно форму могут наполнять разные духовные сущности и само исследование во многом становится слепым и движется на ощупь, без возможности обозреть целостную картину (хотя она и объявляется искомой целью, ради которой и нужно было вынести за скобки религиозную составляющую как помеху объективности).

Что же касается новаторского определения Эрайгниса у Хайдеггера, спорить не буду: сам термин может быть новаторским. Но о смысле этого состояния — и как полноты бытия («всё во мне и я во всём»), и как вдохновения («и забываю мир — и в сладкой тишине я сладко усыплён моим воображеньем, и пробуждается поэзия во мне»), и как восхищения («исполнись волею моей») — говорилось немало в философии духа, где эрайгнис и есть не что иное, как бытие в духе. Дух и даёт полный спектр сущностей, вносит в со-бытие целостность, качество и смысл. Но дух всегда конкретен и содержателен. В этом сущностное отличие философии духа от формальнологического подхода.

На мой взгляд, о синтезе философских систем рассуждать содержательно нельзя, пока не прояснится сам смысл и путь этого синтеза. Внерелигиозный философский синтез — это один путь, и у него один смысл. Религиозный философский синтез — это не просто другой путь и другой смысл, но и совершенно другой принцип синтеза, не как системы, но как отношения. Эти вопросы мне представляются несравнимо важнее и сущностнее для философии синтеза, чем все формальнологические и методологические проблемы вместе взятые.

Можно долго и продуктивно обсуждать накладные карманы и зауженные рукава, если есть уже сам сюртук и тот человек, на которого этот сюртук пошит. В нашем же случае нет ни того, ни другого. Вернее — тот дух, который должен облачиться в искомый синтез, чьи формальные детали здесь обсуждаются, может быть настолько разным, до противоположности, что выносить за скобки вопрос о нём и о религиозном смысле этого будущего синтеза — значит обсуждать накладные карманы без понимания самого покроя того платья, на котором они будут, без понимания предназначения этого платья и без представления о том, кто в него облачится и для какой нужды.

Я открыл тему о духовном векторе философии синтеза. Так как вопрос духовного вектора и религиозного смысла (именно — религиозного, подчёркиваю) считаю для философии синтеза первичным и определяющим, я буду иногда здесь напоминать о нём (без вступления в полемику, но в качестве примечания — для читателя).

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 07 Марта 2017, 20:23:49, Ярослав»

Об инструментах

…синтез может быть как благом, так и злом.
 
Согласен. Синтез – инструмент. И он, как молоток, с его помощью можно забить гвоздь или человека убить. Например, в основе водородной бомбы лежит термоядерный синтез. Но всё же есть инструменты, которые больше используются во благо. Конечно, с помощью ручки для письма можно и убить, и донос написать, но всё же все художественные и философские произведения написаны именно ручкой. Так и синтез. В основе всех философских открытий лежит синтез. Со времен Канта известно, что новое – продукт синтеза.

То же относится и к Эрайгнису: со-бытие может быть наполнено разным духовным содержанием и быть единением с разным духом и разным бытием.

Согласен. Только бы уточнил. Эрайгнис – это со-бытие бытия с бытием. И сам по себе он ничем не может быть наполнен, кроме бытия, а вот уже чем наполняется бытие, это, действительно, важно. Если бытие злое, то и Эрайгнис как инструмент обслуживает зло. А если бытие доброе, то Эрайгнис стоит на службе добра.

Что же касается новаторского определения Эрайгниса у Хайдеггера, спорить не буду: сам термин может быть новаторским. Но о смысле этого состояния … говорилось немало в философии духа, где эрайгнис и есть не что иное, как бытие в духе. Дух и даёт полный спектр сущностей, вносит в со-бытие целостность, качество и смысл.

Если возражений против моей трактовки эрайгниса, как синонима единения нет, то у меня возникает совершенно справедливый вопрос, неужели это состояние никем в философии никогда не описывалось до Хайдеггера?

Феномен Эрайгниса известен давно, во всяком случае в философии – с момента ее зарождения 3 тысячи лет назад, а в мифологиях и религиях и того раньше. Другое дело – его описание и объяснение. Тут ситуация как с языком: языком люди пользуются сотни тысяч лет, а филологи до сих пор изучают и описывают его различные закономерности.

В чем теоретическая проблема? Проблема в том, что в бытие человека незримо вплетены сущности: научные, политические, идеологические, духовные, религиозные, эстетические. И отделить их можно только в теоретической рефлексии. Тут Ярослав прав. Хотя можно и не отделять. Но в таком случае может возникнуть неосознаваемый прецедент подмены и выдавания одного за другое: сущностей – за бытие, а бытия – за сущности. А это уже не есть хорошо.

Конкретно. Есть человек (бытие). Он может вступать в со-бытие с Духом и его сущностями. Но не только. Человек может вступать в со-бытие с природой (купаться в озере и разводить сады), и это со-бытие может быть как экологическим, так и наносящим вред природе. Он может вступать в со-бытие с другими людьми, и это со-бытие также может быть альтруистическим, а может быть войной или ГУЛАГом. Не составляет исключение и со-бытие с сущностями. Оно может давать величайшие образцы просветления и святости, а может порождать фанатизм, крестовые походы и инквизицию инакомыслящих.

И тогда возникает вопрос, при каких условиях со-бытие с природой, людьми, сущностями, т.е. с иным, является истинным (ср. несокрытая истина), а при каких ведет к извращенным или даже злонесущим последствиям? И вот здесь Хайдеггер нащупывает теоретический ответ, который до него редко кто давал. Мне кажется, Антон точно уловил это: если в основе любого со-бытия (единения) с чем-то иным лежит со-бытие бытия с самим собой (т.е. Эрайгнис), то тогда истина этого последнего со-бытия передается и истинности со-бытия с иным (природой, людьми, сущностями). А если со-бытие с иным делается самоцелью, заслоняя со-бытие с собой, то тогда инструмент Эрайгниса явно не работает или работает во зло.

«Последнее редактирование: 08 Марта 2017, 10:08:57, Сергей Борчиков»

Поскольку тема весьма интересна и предполагает интегральный подход, предлагаю учесть ещё и такой аспект:

Правда Ereignis: по ходу ведущих слов...

В каждой культуре есть свои, органично бытующие в языке, ведущие слова - ведущие и мысль, и саму человеческую жизнь. Подобные ведущие слова (или "основные слова", используя выражение Мартина Бубера) есть даже у каждого из философов. Но сейчас речь не столько о них, сколько о "ведущих словах" в более фундаментальном смысле. Как просто слова, как нечто вербальное, они в разных языках различны, а потому непереводимы. Скажем, китайское "дао" на русский буквально переводится как "путь" - однако такой перевод передаёт лишь малую толику смысла, которым обладает "дао" как ведущее слово. То же и древнегреческое "логос" или индийское "карма" - буквальный перевод их имеет мало общего и с "дао", и друг с другом, если брать чисто лингвистический уровень. Однако "логос" - такое же ведущее слово, как и "карма", и "дао", а потому в этом своём значении они эквивалентны друг другу. Столь же непереводимо русское ведущее слово "правда", амбивалентно объединяющее собой и правду-истину (от истины как "то, что есть", до Истины как уже не "что", а "Кто"), и правду-справедливость (со всем многообразием её смыслов). И подлинно адекватный перевод подобных ведущих слов может состоять лишь в переходе от одного ведущего слова к другому - по ходу самих ведущих слов.

Всё это прекрасно понимал Хайдеггер, когда разъяснял: "Слово «Событие» выросло из органичности языка. Er-eignen [происходить, случаться] изначально значит еraugen, т. e, замечать, приближать к себе во взгляде, присваивать. Слово "Событие" мы должны теперь использовать как ведущее слово в деле мышления, имея в виду всё, что было о нём сказано. Как понятое таким образом ведущее слово, оно так же непереводимо, как греческое ведущее слово "логос" и китайское "дао"...  Здесь мы употребляем это слово лишь в "Singulare tantum". To, что им обозначается, имеет место лишь как единичное, нет, не одноразовое, но единственное... Со-бытие есть внутренне мерцающая область, в которой соприкасаются человек и бытие в своей сущности и достигают своей сущностной природы, избавляя себя от обусловленности, вкладываемой в них метафизикой. Мыслить Событие как Со-бытие, значит доводить до строения мерцающее в себе царство. Материал для самосозидания этого парящего строения мышление берет из языка. Ибо речь есть наиболее нежное и восприимчивое всепроникающее вибрирование в парящем здании сбывающегося. Поскольку наша сущность обособилась (vereignet) в языке, мы обитаем в Событии... В Событии человек и бытие обособляются (vereignet) в своей сущностной совместности" ("Закон тождества", перевод А.Л. Доброхотова).

В этом переводе А.Л. Доброхотова, на мой взгляд, кроется одна неточность: "Er-eignis" передано им как "Со-бытие", тогда как следовало бы расположить дефис иначе: "Собы-тие", особо выделив этимон "соб". Этимологически, конечно, это явная натяжка - но как раз она и выражает наиболее адекватно тот этимологический сдвиг, на котором строятся рассуждения Хайдеггера, этимологизирующего слово "Ereignis" от "eigen", "eignen" и т.п. (с теми же корнями, что и в "годный", "собственный", "свой"...). Но в любом случае следует иметь в виду, что хайдеггеровское "Er-eignis", как ведущее слово, и обиходное немецкое слово "Ereignis" - не синонимы, а омонимы и в некоторых отношениях даже антонимы.

Это отмечал, в частности, и сам Хайдеггер: "Только что сказанное позволяет, даже известным образом заставляет сказать, как не следует мыслить присвоение das Ereignis. Мы не можем представлять то, что названо именем "das Ereignis", руководствуясь общепринятым значением слова, - "событие", поскольку "das Ereignis" понимается обычно в смысле случая и происшествия, а не из "das Eignen", (свое-ние), принимаемого как просвет укрывающего простирания и посыла" ("Время и бытие", перевод А.С. Солодовниковой).

Собы-тие, собственно говоря, не есть событие в смысле случая или происшествия - оно, как таковое, единственно, и если брать то многообразие смыслов, которое Хайдеггер выделяет в "Er-eignis", то здесь и некое "озарение прозрения", по-русски "очевидность", и "о-своение", "вы-своение", "о-собление" - нечто обособляюще-присваивающее... Присваивающее чему или кому и что? "Событие присваивает смертным пребывание в их существе... Если под законом мы будем понимать собрание того, что даёт всему присутствовать в своей собственной сути, принадлежа надлежащему, то событие есть прямейший и мягчайший из всех законов, еще мягче того, в котором Адальберт Штифтер увидел "мягкий закон". Событие, конечно, не закон в смысле некой нормы, парящей где-то над нами, оно вовсе не распорядок, упорядочивающий и направляющий некий процесс. Событие - закон законов, поскольку оно собирает смертных вокруг осуществления их существа и держит в нём" ("Путь к языку", перевод В.В. Бибихина).

"Ereignis ereignet", Er-eignis er-eignet, Собы-тие - быть собой. Вот тот "мягкий закон" (или, чуть иначе, "нежный закон", как явствует из "das sanfte Gesetz") определяющий "Ereignis" как ведущее слово. В другой работе Хайдеггер обозначает это ещё более чётко: "Das Seyn west; das Seiende ist. Das Seyn west als das Ereignis. Das ist kein Satz, sondern die unbegriffliche Verschweigung des Wesens, das sich nur dem vollen geschichtlichen Vollzug des anfaenglichen Denkens eroeffnet" - "Бытие суть; сущее есть. Бытие суть как Событие. Это не закон, а непостижимая скрытность сути, которая открывает себя только полным историческим завершением первоначального мышления" (Heidegger M. Beutraege zur Philosophie. Vom Ereignis // GA, Band 65, s. 260). Слова "суть" ("west", ср. "Wesen") и "есть" ("ist") здесь - отнюдь не копулятивные связки, но вместе с тем и не предикаты. "Бытие суть" в своей единственности, ибо в Бытии - Суть, Истина. Можно сказать и так: Бытие являет Суть, и являет как Собы-тие, как особ-ление, дающее всему сущему, которое "есть", быть собой (аналогично, как даёт возможность быть собой, даже всяким вещам, "неиное" Николая Кузанского). Однако сей "закон законов, "мягкий закон", который столь "нежен" в своём действии, что "это не закон", имеет также характер неизбежности: "Das Seyn als das Er-eignis ist der Sieg des Unumgaenglichen in der Bezeugung des Gottes" - "Бытие как Собы-тие есть победа неизбежности в свидетельстве о Боге" (там же, s. 228). Ибо само Бытие - не Событие, наоборот: "Sein ist das transcendens schlechthin" - "Бытие есть трансценденция сама по себе" (в буквальном переводе) или "Бытие есть трансценденция в прямом и первичном смысле" (в переводе В.В Бибихина). А применительно к человеку с его "Da-sein" (или, говоря по-русски, с его "есмь") "nur der Mensch "hat" die Auszeichnung, vor dem Tod zu stehen, weil der Mensch instaendig ist im Seyn: Der Tod das hoechste Zeugnis des Seyns" - "только человек "имеет" честь предстоять пред смертью, ибо человек есть стоящий в Бытии: смерть - высшее свидетельство Бытия"(там же, s. 230).

Бытие-в-мире, In-der Welt-Sain - не пребывание человека в миру, как сущего существа среди прочих сущих вещей и существ. Наоборот, это единственное для человека "место" в мире, которое "не от мира сего". Поэтому Бытие как Собы-тие, или Собы-тие Бытия, состоит в прикровенном откровении Святого, Священного, Божественного - подлинного "этоса", места обитания, местопребывания человека в его сути: "der Mensch wohnt, insofern er Mensch ist, in der Naehe des Gottes" - "человек обитает, поскольку он человек, в непосредственной близи Бога". Этим ещё не выносится никакого суждения за или против Бога, "wohl aber wird durch die Erhellung der Transzendenz allererst ein zureichender Begriff des Daseins gewonnen, mit Rucksicht auf welchen nunmehr gefragt werden kann, wie es mit dem Gottesverhaeltnis des Daseins ontologisch bestellt ist" - "однако через выяснение трансцендентности впервые восстанавливается понятие человеческого бытия, с опорой на которое ныне можно ставить вопрос, как онтологически обстоит отношение человеческого бытия к Богу" ("Brief ueber den Humanismus"). Всё сущее (Seiende) есть (ist), и это бытие (Sein) сущего есть то общее всему и всем бытие, которое традиционная метафизика нередко отождествляет с сущим и называет "сущим". Но человеческое бытие (Da-sein), единичное и единственное "есмь" каждого человека, не охватывается этим всеобщим (и тощим в своей абстрактности) "есть" - даже в экзистенции, в существовании своём "есмь" эк-зистирует, эк-статически трансцендируется за грань "есть", к столь же единичному и единственному трансцендентному Бытию (Seyn): о-сваивая его и само становясь собственностью Бытия (Eigentum des Seyns). Так и только так - во взаимной принадлежности броска Бытия (Zuwurf des Seyns) и наброска бытия своего собственного (Entwurf des Da-seins) - человек "аз есмь" в своей сути, пребывает самим собой в своём (о-своенном, вы-своенном как вы-страданном) Собы-тии (Er-eignis) Бытия (Seyn).

Но может пребывать и в от-своенном (Ent-eignis), в забвении Бытия (Seyn), ради бытия (Sein) сущего. Человеку равно дан любой "ход": и "за-ход" в Er-eignis, и "у-ход" в Ent-eignis. Последнее даже чаще и проще, ибо "забвение Бытия" означает прежде всего забвение смерти, этого "высшего свидетельства Бытия". При-вычное бытие, как сущего среди сущего, чурающееся чрез-вычайного, даёт человеку геометрически-линейное измерение жизни, где за спиной, в прошлом, кроющаяся в темноте беспамятства начальная точка рождения, а где-то впереди, в будущем - некая конечная точка, к которой жизнь хоть и движется, как к своему концу, но которая столь же достойна беспамятства своей отдалённой неопределённостью. Так реализуется "метафизическое" субъект-объектное отношение человека к собственной жизни - отношение, обретающее черты линейного пространства, в котором человек есть только сущий среди всего сущего: "голый расчет воспринимает будущее как пред-стоящую твердо установленную цель - как предмет, пути к которому рассчитываются... Однако основание будущего - процесс иной, для нас чуждый, где основываемое становится еще не проторенным основанием и бездной..."("Чёрные тетради"). Ибо в действительности человек не "есть", а "есмь", и это значит, что никакого его "бытийного" пространства "от точки до точки" нет - лишь бытие вот здесь и вот сейчас (Da-sein), всегда соседствующее с собственным небытием. Живя год за годом, всё дальше уходя от начальной точки рождения, человек нисколько не приближается к некоей конечной точке смерти - она всегда рядом, и каждый миг земного бытия может стать последним. В "промежутке" между относительным (средь сущего) "есмь" и абсолютным (средь сущего же) "несмь" всегда только неуловимое в обыденности "Между" (Zwischen), и это, как вообще "субъект-объектное отношение", постигается тогда, когда "der Mensch... in seinem Wesen ek-sistent in die Offenheit des Seins, welches Offene erst das "Zwischen" lichtet, innerhalb dessen eine "Beziehung" vom Subjekt zum Objekt "sein" kann - "человек в своей сути вы-ступает в открытость Бытия, чьё откровение впервые освещает собой то "Между", в котором "отношение" субъекта к объекту только "быть" и может".

Хотя и это вы-ступание в открытость Бытия само по себе отнюдь не гарантирует ни Добра, ни Красоты, ни Истины. Ибо открывает только "измерение священного" ("die Dimension des Heiligen"), которое столь же даёт, сколь и отказывает, может и исцелить (дать целостность), и привести к погибели. Ведь "Бытие (das Seyn) - просвет ширящегося следа божествления (Gotterung) бежавших богов. Этот просвет высвобождает отказ как указание Da-sein, благодаря чему основывается просвет, человек изменяется, а сущее становится сущим. То следование божествлению, которое само по себе и есть это указание, надо понимать как свершение (Ereignung). - Называть Бытие - означает: "мыслить" о-своение (Er-eignis)" ("Чёрные тетради"). А наряду с этим  "mit dem Heilen  zumal  erscheint  in  der  Lichtung  des  Seins  das  Boese" - "вместе с Исцеляющим особенно в просвете Бытия появляется Зло" (в том числе "то" Boese, которое уже "тот", и о коем читается "sondern erloese uns von dem Boesen" - "но избави нас от лукаваго"). То и другое могут корениться в Бытии. Потому остаётся открытым вопрос, "Что" или "Кто" явит-ся напоследок (zuletzt) как "последний Бог" (letzte Gott), "Чему" или "Кому" откроет-ся в конце концов (letztlich) человек? Не всякий Er-eignis, собственно (eigentlich), достигает Wahrheit des Seyns (Истины Бытия), не всякая правда ведёт к Истине - одна лишь праведность.

Здесь только намечены некоторые пути перехода от "Ereignis", как ведущего слова Хайдеггера, к иным ведущим словам - которые исподволь ведут и мысль, и жизнь, независимо от любых переводов любых заимствованных слов. И не случайно слова того же Адальберта Штифтера (1805–1868), на которого ссылался Хайдеггер, говоря о "мягком законе" Er-eignis, столь по-русски звучат в переложении В.В. Бибихина: "Завершенную жизнь, полную праведности, простоты, усмирения самого себя, взвешенности ума, действенности в своем кругу, восхищения красотой, в сочетании со светлой, спокойной смертью я считаю великой... Мы ищем увидеть тот мягкий закон, который правит человеческим  родом. Это... закон праведности, закон нравственности, закон, который хочет, чтобы каждый стоял перед другим замеченный, уважаемый, не обиженный, чтобы мог идти своим высшим человеческим жизненным путём, добывая себе любовь и удивление своих собратьев, чтобы был оберегаем как сокровище, как и каждый человек - сокровище для всех других людей. Этот закон положен повсюду, где люди живут с людьми, и он даёт о себе знать, когда люди действуют против людей".


Спасибо, Юрий, за Ваш текст. Проанонсировал его как эссе. Вы примирили меня с темой. Внесли в неё то, чего мне больше всего не хватало здесь: текучесть, поэзию мысли, воздух. Я никак не хочу обидеть автора темы, но, видимо, сказывается наше с ним различие в самом типе мышления и вытекающем из него стиле философствования: мне всё казалось, что за «пунктами определений» и «инструментами Эрайгниса» здесь теряется то духовное содержание, что это слово должно нести. Всё крутилась в голове байка о теле, вскрытие которого показало, что пациент умер от вскрытия. И приходил на ум образ из «Доктора Живаго» о неизбежной катастрофе автомобиля, если фары его вдруг стали светить не вовне, а внутрь. Новизна же темы в самом термине (именно — в слове), а не в той «сути бытия», которую зачем-то так нужно разложить на пункты. Эту «суть бытия» знает каждый живущий, и она выражает себя в культуре и философии издавна и бесчисленными вариациями. Но новое слово несёт в себе ту несказанную «изюминку жизни», которую и хотелось почувствовать в этой теме. И я никак не мог разглядеть её за пунктами формальных определений. Мне всё казалось, что общие определения ничего не прибавляют ни к конкретному слову, ни к моему со-бытию. А вот убавить могут... Повторюсь, это связано скорее всего с самим типом мышления. В общем, Вы показали мне тот недостающий ракурс — через слово, а не через термин и понятие, что примирил меня и с термином, и с понятием. Ещё раз спасибо. И может быть, в данном случае чуть ближе русское слово «судьба»? Хотя «правда» тоже хорошо...

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 09 Марта 2017, 10:05:09, Ярослав»

Поэзию? Можно и поэзию.
Чуть больше года назад Юрий Бухаров вывел меня на удивительного и малопереведенного на русский язык немецкого поэта Бруно Эртлера (Bruno Ertler, родился в один год с Хайдеггером, хотя прожил всего 38 лет, почти на полвека меньше Хайдеггера). У него есть стихотворение "Ereignis - http://www.deutsche-liebeslyrik.de/ertler_bruno.htm#g14. Оно произвело на меня настолько сильное впечатление, что я даже вдохновился на перевод, который и привожу здесь:

*     *     *
Ereignis
(собЫтие–со-бытиЕ)

(перевод)

Огненно-пламенно,
рвуще-неистово
ты извергаешь себя.
Пылко маня глубиной пра-стихии,
жизнью ликующей,
смертью пугающей,
взлётом-падением,
жертвой-забвением,
всё,
      словно щупальца, вьётся из со-бытия.

Искренность,
сущностность, к смерти настроенность, истина Бога –
всё раскрывает объятья,
      вздымая мне грудь
и устремляя мой взор далеко.

Обворожение 
пламенем льющихся волн,
сладкая дрожь от просвета
      твоей неприступности
ловят меня
и увлекают к тебе,
где я встречаюсь с Богом –
грозным противником лжи.
*     *     *

Есть еще перевод у самого Юрия, но я не решился его выложить без согласия автора. Приведенный же перевод примечателен тем, что мне удалось сохранить 23-строчную структуру стиха.
Согласен с Ярославом, что слово, хоть поэтическое, хоть философское, должно что-то нести. Мой эстетический и духовный резонанс я передал в сотворческом поэзисе. Может быть, кто-то еще рискнет попробовать? Получится замечательная перекличка.
А вот философский анализ (дифференциацию) мыслей, высказанных в заметке Юрия, я сделаю в ближайшее время. Чтобы понять, что мной упущено, а что находится с ним в со-мыслии (ноэзисе).

«Последнее редактирование: 09 Марта 2017, 14:39:43, Сергей Борчиков»

ОффлайнАндрей Охоцимский

  • изъ бывшихъ
А нельзя ли больше примеров? А то ведь ссылаются на "дао", "карму" и т.п., но создатели всех этих сложных понятий изъясняли их именно на примерах, притчами. По Царству Небесному в Евангелии тоже сплошные притчи. А к объяснению "эрайгнис" нельзя ли такой же подход применить? А то тонны теории и ни одного примера. Мой неуклюжий пример с дикарем в лесу - и то был полезен. Его раскритиковали, и мне это помогло (спасибо  O0). Ну а если я сам отправлюсь в джунгли (ради философии чего не сделаешь)? А потом сяду писать об этом мемуары - это вроде как и есть рефлексия о своем со-бытии с собственным бытием? Но я не говорю, что этот пример хороший - так приведите хороший, что-нибудь в жанре "Царство Божие подобно семени ...". Если "эрайгнис" жизнен и важен, он должен где-то звучать, проявляться, вибрировать, мерцать  наконец. Должны быть какие-то жизненные моменты, где он будет звучать и мерцать ближе к поверхности, так чтобы его очертания улавливались в подводной  глубине.

Говори что думаешь, но думай что говоришь

Поэзию? Можно и поэзию.

Сергей, под словами «текучесть, поэзия мысли, воздух» я вовсе не имел в виду стихотворную форму как таковую — я сказал о типе философствования. В случае же с Эрайгнисом жанр эссе мне показался намного органичнее самой природе исследуемого «предмета», чем своды формальных определений и академическое систематизирование понятий. Я никогда и нигде не противопоставлял поэзию философии (поэзис — ноэзису, в Вашей терминологии), хотя это противопоставление Вы почему-то мне постоянно приписываете, а потом его же и опровергаете. За стихи спасибо. Хотелось бы и другой вариант перевода почитать для полноты картины.

Если "эрайгнис" жизнен и важен, он должен где-то звучать, проявляться, вибрировать, мерцать  наконец.

Он и проявляется везде. В любом значимом произведении искусства в том числе. Настоящее искусство — это всегда творческое преображение памяти, её работа и с прошлым, и с будущим, миг вечности во времени, полнота бытия («всё во мне и я во всём»), и тишина, и озарение. И любовь, конечно. Любовь — ключевое слово. Вы недаром упомянули «Царствие Божие» в данном контексте... Вот пример описания такого состояния в художественной литературе (как правило, это состояние именно мерцает, переливается неуловимо, отражается в каком-то образе, строке, но прямо описывается нечасто) — даю ссылку на один пост (сам пост в целом впрямую относится к настоящей теме, поэтому даю не только цитату из классики, приводимую там):
https://rmvoz.ru/forums/index.php?topic=4535.30#msg34963

__________________________________________
Преображение хаоса в космос – это и есть культура.
"Дикой Америке" интернета нужны свои пионеры, свои безумные мечтатели.
Ярослав Таран
«Последнее редактирование: 09 Марта 2017, 22:19:11, Ярослав»

Эрайгнис и Энтайгнис

А нельзя ли больше примеров? …что-нибудь в жанре "Царство Божие подобно семени ...".

Вот хороший пример из Матфея (гл.22):
"37 Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим:
38 сия есть первая и наибольшая заповедь;
39 вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя…"

Прежде чем возлюбить Бога или ближнего, нужно любить себя и в этой любви иметь сердце и разум. А себя любишь только в со-бытии с собой.

Самый точный пример, на мой взгляд привел Антон: когда паяю, то единюсь с собой. Но это при условии, если паять – твоя сущность. А если по 8 часов паять ежедневно на производстве за конвейером, вдыхая вредные пары, то это уже не со-бытие с собой, а по Марксу – отчужденный от тебя труд, а по Хайдеггеру – не Эрайгнис, а Энтайгнис (см. заметку Юрия Бухарова).
Неудачность примера  с дикарем в лесу (Андрей) в том, что дикарю тоже приходится много со-бытийствовать не с собой, а с природой. И если на тебя нападёт медведь, и ты выйдешь из схватки живым, например, с откушенной ногой, то вряд ли будешь вспоминать это собЫтие, как Эрайгнис, а скорее как Энтайгнис.
Когда женятся (или выходят замуж), то тоже говорят, что вступают в со-бытие с женой. Не слышал, чтобы говорили, что в браке сожительствуют с собой, но с другим человеком.
Аналогичное положение дел с Духом Святым. Дух Святой – это божественная объективная реальность, исходно внешняя человеку. Дух Святой не характеристика или атрибут человека, а по христианскому учению – ипостась Бога. Со-бытийствуя с Духом Святым, человек со-бытийствует с Богом, а не с собой.

И вот тогда возникают два каверзных (загадочных, таинственных) вопроса.

1) Какое место среди гаммы со-бытИй (со-бытия с медведем, со-бытия с женой, со-бытия с Духом и т.д.) занимает со-бытие с самим собой? Первично оно или вторично?

2) Если все великие смыслы, сущности, ценности, красота, добро, истина и т.д. приходят к человеку от Духа Святого или Бога в момент со-бытия с Ними, то какова роль со-бытия человека с самим собой? Зачем тогда надо говорить, что «полюби как самого себя»? Может быть, наоборот: полюби так сильно и духовно, как даже самого себя не любишь: выше, чище, лучше, краше, идеальнее, истиннее?

Я думаю, что на перекрестии этих вопросов и ответов на них и лежит как раз проблематика Эрайгниса, отчленяемого от Энтайгниса (т.е. от отчужденных и внешних форм со-бытия).

«Последнее редактирование: 10 Марта 2017, 09:17:57, Сергей Борчиков»

Вот хороший пример из Матфея (гл.22):
"37 Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим:
38 сия есть первая и наибольшая заповедь;
39 вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя…"
какова роль со-бытия человека с самим собой? Зачем тогда надо говорить, что «полюби как самого себя»?
   В приведенной выше цитате из Достоевского художественными средствами описан испрашиваемый Вами, Сергей,  путь. В момент схождения на Алёшу Духа Святого, ему открывается его предназначение в этом мире. Он обретает единство со своим путём, с задумкой Творца о предназначении Алёши Карамазова в жизни его близких и дальних; ему как бы показывается вся его неслучившаяся пока жизнь. И Алёша принимает такую судьбу, такой путь, доверившись совету любимого старца и Откровению, полученному под звёздным небом. Именно принятие своего неповторимого места в жизни, отклик на зов Творца и Его просьбу о сотворчестве (Алёшино творчество - помогать людям, излечивать душевные раны, уберегать от вражды и злобы, утешать мятущиеся души; в каком-то смысле стать "старцем в миру"), осознание, что без его труда и участия мир будет хуже, делает из Алёши мужчину, готового к действию.
   Полюбить себя самого - это и есть впустить в своё сердце замысел Бога о тебе, принять этот замысел, как своё долженствование, принять путь, предложенный тебе Богом, как твой собственный выбор, поверить, что данная тебе судьба - лучшее, что видит для  тебя Бог, поскольку ты любимое дитя Его. После такого единения с самим собой на всё в жизни будут силы и средства, поскольку выбранный путь благословен свыше, в нём нет своеволия и насилия, в нем нет богоборчества и неприятия себя, как со-творителя своей жизни.
   Вот тогда и открываются в сердце человеческом возможности любить ближнего и дальнего, как самого себя, то есть признавая за каждым его неповторимость, его талант, его уникальное место в мире, его богосыновство, каким бы никчёмным, глупым, некрасивым, ненужным не казался ближний на первый взгляд. Приняв свою неповторимую судьбу, человек никогда не будет зариться на чужое место, желать неудачи и горя ближнему, завидовать, воевать, отнимать и разорять. Зачем отнимать чужое, если ты обладаешь главным даром Небес - своим, ни на что не похожим призванием, своей долей, которую прожить не может ни одно существо во Вселенной, кроме тебя.
  Человек, осознавший своё призвание,  открыт для сотворчества с людьми, стихиалями, идеями, поскольку ему нет необходимости защищать свою "территорию", ведь   его жизнь "защищена" неповторимостью и уникальностью Высшего Замысла.
   Полюбить и принять самого себя - самое сложное. Но без этого, как вы называете эрайгниса, человеку не удастся ничего, а что удастся, то будет иметь разрушительные последствия, т.е. энтайгнис. Потому что черным зерном в сердце будет сидеть изначально неправильно понятое своё предназначение - ответ "нет" на зов Бога.

«Последнее редактирование: 10 Марта 2017, 14:00:47, Елена»


 
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика