Сущность предательства,
или что общего у неонацистов-бандеровцев и неолибералов-интеллектуалов?
Мысль о том, что глубинная общность у таких, казалось бы, полярных идеологий, как неонацизм и неолиберализм, находится не в них самих, ни тем более в политической конъюнктуре, и не в русофобстве или западничестве, а в «человеческом факторе», в его каком-то страшном духовном изъяне, — такая мысль преследовала меня давно, но со времён киевского майдана всё более отчётливо. Я не раз называл и ключевое слово «предательство»...
Не в качестве пропагандистского ярлыка, отнюдь: «национал-предатели», «пятая колонна» — нет, это всё характеристики, скользящие по политической плоскости и не достигающие глубины, где неотличимы квадратные души правосеков от утончённых интеллектуалов, где они сливаются во что-то духовно монолитное, имеющее один и тот же вектор. Окончательно же эта мысль сформировалась во мне совсем недавно, когда из-за возникших споров о Нюрнбергском трибунале в отношении УПА пришлось почитать связанные с ним материалы и невольно ощутить где-то совсем рядом огненно-кровавое дыхание той войны...
Поразило меня (раньше я думал, что это родственные явления, одного поля ягоды) кардинальное отличие в психологическом типе немецкого нациста или японского националиста от бандеровца. Это разные типы! И вот тогда я увидел
то общее, что роднит и что свело теперь в одном лагере на Украине нацистов-бандеровцев и либералов-западников. Это близкий психологический тип, в глубине идентичный, а нацизм и либерализм — маски, наскоро подобранные в текущей политической среде и оправдывающие то
иррациональное стремление, что с непреодолимой силой и фанатичной слепотой
заставляет отрекаться от самого себя и заплёвывать своё прошлое.
Я не оговорился — речь идёт именно о
собственной личности и судьбе, а не о политических врагах. Это иррациональное стремление и есть
страсть к предательству, личная, глубокая и ничем неутолимая страсть. Когда я это понял, у меня сошлись концы с концами и все абсурдные политические союзы оказались абсолютно обусловленными душевным типом большинства, составляющего оба лагеря (в данном случае — неонацистов и неолибералов).
Я настаиваю на том, что большинство там — вовсе не идейные приверженцы украинского национализма или западного либерализма: идеи в данном случае — ничего незначащие маски и могут меняться с лёгкостью. Более того, эти идеи по прошествии некоего отрезка времени нынешними их адептами будут с такою же страстью заплёвываться и с такою же ненавистью очерняться, как ныне ими заплёвываются и очерняются, например, идеи интернационализма или единой судьбы русского и украинского народов. Собственно, по-настоящему идейных националистов и либералов в этом политическом союзе уже почти не осталось. Идейные не могли не отшатнуться от предателей — просто в силу несовместимости душевного типа.
Кто такой предатель? Это личность, которая с какой-то механической закономерностью через определённые периоды времени вынуждена отрекаться от своего прошлого, от всего, во что верила и чему служила (или делала вид, что верит и служит, неважно). Что в личной судьбе, что в общественной, что в политической, что в культурной, что в религиозной — механизм один и тот же.
Предатель — это человек с заплёванным прошлым, периодически отрекающийся от своей предыстории, перечёркивающий прожитые этапы. То есть — это точка во времени, а не путь. Всегда — точка. В сторону будущего направлена та же страсть, хотя самому предателю кажется, что он заплёвывает только прошлое и во имя чистоты будущего. Но будущее, становясь прошлым, точно так же потом заплёвывается и очерняется. Это и есть не что иное, как страсть к саморазрушению, воля к небытию. Поэтому в основании любой злой воли лежит предательство — волевое ядро, глубина глубин зла.
Именно предатель, а не палач и фарисей несёт на себе главную ответственность за Распятие Господа. Формально это кажется странным, но духовно — евангельский символ предателя указывает на первопричину зла. Предатель и есть тот, кто отрекается от самого себя — от своей судьбы, от Замысла Творца о нём, перечёркивает Божий Замысел и
заплёвывает его. Я неслучайно повторяю здесь этот глагол: в
заплёвыванье прошлого заключена вся низость и мерзость предательства. Эта какая-то глумливо-кощунственная, цинично-зеркальная, дьявольски-издевательская карикатура на покаяние.
И второе качество предателя — это его онтологическая, абсолютная утилитарность. Он всегда и всех
использует. А использованное — осквернив, выбрасывает за ненадобностью. Отсюда и ответное отношение к предателям со стороны тех, кто пользуется их услугами. Предателей невозможно уважать, вне зависимости от того, полезна или нет их деятельность тебе сейчас. Предатель не может потом не предавать тех, с кем вступил в союз, ради которого предал союз предыдущий.
Причина предательства находится не вовне, но внутри — в отношении к своему прошлому, к своей судьбе, к своей личности. Личности — как пути, а не точки во времени. Заплёвывая прошлое, предатель неизбежно отрекается и от будущего — и вся сила любви, данная личности Богом, замыкается на точку «я» в нулевой вектор. Этот нулевой вектор любви порождает неутолимейшую из страстей — нечеловеческую зависть к тем, кто может жить, не предавая и не отрекаясь от своего пути; то есть — к тем,
кто может жить — в прямом смысле слова. Но самое мучительное, что предатель попадает как бы в
замкнутый круг небытия: он вынужден подпитываться чужой жизнью (нулевой вектор не имеет своей жизни — как пути) и вступать во временные союзы с теми, кого так ненавидит и кому так завидует.
Если спроецировать рассуждения о
духовной сущности предательства на бандеровское или неолиберальное отношение к
своей Родине, которой не существует без
своей истории и своей культуры, то всё становится
на свои места.
Малороссия раскрылась как культурная и национальная общность только внутри Российской империи, внутри неё и зародилась Украина. Но как только империя стала ослабевать, появились первые украинские националисты (характерно, что зародилась их идеология в недрах другого этноса). А в советский период уже было сформировано то государство Украина, которое волею судеб стало в 1991-м году независимым. Никакого участия ни в формировании этого государства, ни в его территориальном приращении, ни тем более в становлении его культурной идентичности и даже в обретении этим государством независимости бандеровцы не принимали. Наоборот, они воевали с большинством украинского народа на стороне тех сил, что несли украинскому этносу историческое небытие.
Современную Украину создали коммунисты — буквально и во всех отношениях, включая её независимость. Вот откуда растут корни ненависти у необандеровцев к коммунистам, а вовсе не из идеологических противостояний (это лишь повод, прикрытие). Использовав чужой труд, предатель-завистник не может его не заплевать. Как не может не отречься от истории и культуры Украины (своей истории и культуры), только потому и распаляется весь этот антироссийский и антирусский пафос. Отрекаясь от общей истории и общей культуры с Россией, украинский предатель неизбежно отрекается и от собственной истории и культуры, заменяя её наскоро состряпанными суррогатами или просто ложью. Понимая духовную суть предательства, необходимо поменять местами цель и средство, причину и следствие: лютая страсть отречься от своего прошлого и заплевать, уничтожить его первична, хотя и бессознательна, а распаляемая ненависть к России — вторична: это лишь средство и оправдание на сознательном уровне своих действий.
Нетрудно предсказать, что по прошествии времени неутолимая страсть к уничтожению своего прошлого вспыхнет вновь — и обрушится уже на Америку, на нового господина. Разумеется, когда он начнёт слабеть или появится другая альтернатива, более сильная и жизнеспособная, которой можно
попользоваться.
Чтобы понять, где сокрыта подлинная причина ненависти бандеровцев к России, достаточно просто сравнить отношение к России и
к своей истории Казахстана, Белоруссии и Армении. Тою же волею судеб ставшие независимыми, эти страны не начали искать себе нового «старшего брата», не стали поливать помоями своё прошлое. То есть — они повели себя достойно, как
действительно независимые. Страна же, поражённая вирусом предательства, не может быть независимой, как не может быть независимой ни одна личность, отрекающаяся от самоё себя и своей истории.
Предатель никогда не предаёт просто так, ради «чистого искусства», но мучительно терпит, пока не найдётся та сила жизни, к которой можно перебежать. И уже тогда — дать волю страсти и обрушиться на прежнего «донора» со всею сдерживаемой годами ненавистью. Паразит всегда ненавидит то, на чём паразитирует: в этом и кроется духовная причина зависти.
Самые рьяные неолибералы и антикоммунисты, не гнушающиеся союзом с бандеровцами, это в подавляющем большинстве — или бывшая советская номенклатура, или бывшие власть имущие новой волны. Страсть заплевать своё прошлое иррациональна и первична, а все идеологические метания — вторичны и рациональны. Предатель без труда меняет прошлые идеалы и убеждения, он не может изменить только одного — любой новый идеал и любое новое убеждение, со временем становясь прошлым, начинают пробуждать ту же неизбывную страсть к саморазрушению, выражающуюся в периодическом отречении от своей судьбы и в заплёвывании своей истории.
Идейные либералы и даже идейные нацисты, как это ни дико говорить, не в пример благороднее, что ли, чем онтологические предатели, нацепившие на себя маску идеи. Этим объясняется презрение немцев к своим попутчикам, старых большевиков — к сталинским неофитам, старых правозащитников и классических западников — к нынешним. Даже нацисты не вызывают такого глубокого отвращения, как перебежчики. Зло нацизма откровенно, оно той же природы, что зло бичевавших Христа палачей. Но зло предательства первичней и безысходней. И потому символ Иуды-предателя в Евангелии единственный в своём роде по предельной опустошённости нутра.
События на Украине стали тем рубежом, который развёл многих и многих бывших идеологических и политических союзников по разные стороны. И это уже не политические лагеря и не идеологические пристрастия, но глубокое человеческое отторжение. В бывших единомышленниках вдруг без маски проявилась страсть к предательству, выражающаяся в непреодолимой и какой-то предельно чёрной ненависти к своей Родине, своему народу, своей истории и культуре. Прорвалось сквозь завесу политической демагогии что-то такое воистину дьявольское, что не может не отвратить совесть.
В итоге, по разные стороны разошлись не идейные и политические противники, но склонные и не склонные к предательству натуры. К предательству — во всём, всегда, на любом уровне бытия. Бывшие идейные противники могут оставаться с теми же взглядами и предаваться тем же спорам, но в этих спорах не будет страшного яда предательства. И патриот, и либерал могут стать плечо к плечу на ином уровне духовного противостояния — хоть с либералами, хоть с националистами, хоть с кем угодно, если те по самой своей внутренней сути предатели. Вот что оказалось первично, а идейные и политические разногласия вторичны.
Упала демагогическая завеса идеологических штампов и обнажила настоящее и главное и в людях, и в событиях. Человек стал перед выбором: может или не может он во имя идеологических пристрастий и политической конъюнктуры предать что-то в себе неизмеримо более ценное и важное. Даже так — хочет или не хочет предавать, прикрываясь политикой или идеями. Победа человеческой совести над «лагерным мышлением» и есть победа Провиденциальной стороны внутри каждого сердца. И это куда дороже всех текущих политических побед и поражений.
