Август-сентябрь
завершение цикла:
бабье лето, год, век...
Приснилось… От нарядов утомилась,
разрыдалась донага
осень в парке. Ночь ложилась
на пушистые снега.
Утром солнцу улыбнулась –
обнажается земля.
Птичьим щебетом взметнулась,
шепчет в ландышах: твоя!..
Прошумит зелёным платьем –
звёздный август на хвосте.
Смотришь, жизнь прошла – в объятьях,
в женской, вечной суете.
Бабье лето
В Тосно на остановке автобуса я встретил женщину – она меня узнала, я её нет, – с которой 22 года назад мы, человек семь дачников, ходили за черникой через болото. Разговорились…
Саше тогда было полгода; лето и начало осени мы проводили на даче, если так можно назвать тот «скворечник-домик», собранный из строительного хлама – школьных парт, досок (шёл капремонт школы рядом с нашим городским жилищем) и пр., привезённых на остове старой детской коляски (ещё моей!) в квартиру и потом на крыше «Запорожца» – на «дачу».
В Тосно (а это 6,5 км) я ходил пешком в магазин или позвонить в город: заказывались междугородние переговоры на почте (в кабинке). В нашей «Чёрной гриве» – так называется небольшое садоводство (в конце 19-го века здесь был цыганский табор), окружённое болотами, – ни магазина, ни автобуса до Тосно, ни тем более телефона. Не было у нас и колодца: воду носили из родника, а воды требовалось много (одноразовых подгузников тоже тогда не было); грели воду кипятильником в ведре.
Днём я уходил в лес через болото за черникой, морошкой, клюквой, брусникой, грибами; вечером – большая стирка; а утром – ездил на смену. На участке нет живого места – всё засажено полезными растениями, которые употреблялись в пищу и из которых делались запасы на зиму: ягоды, капуста, свёкла, картошка, морковка, кабачки, тыквы и т.д. Это лето 91-го…
Ныне есть всё: зимний дом, баня, автобус, колодец с питьевой водой, интернет, в город можно звонить по мобильному из самых непролазных чащоб; на участке – в основном цветы, много свободного места… Эти картинки пронеслись у меня в голове во время разговора на автобусной остановке.
А утром я пошёл в лес за грибами, но мысли о переменах в человеческой цивилизации и о цикличности природы не отпускали меня. Да, быт за два десятилетия совершил прорыв – стал легче, удобнее, мобильнее. Но странное дело: со своими знакомыми в те годы мы часами спорили до хрипоты об искусстве, о русской литературе, зачитывались религиозными философами, вернувшимися из векового забвения к нам. А теперь с теми же людьми при редкой и случайной встрече мы говорим только на бытовые темы. В чём причина такой перемены и что в ней общего и что личного, я не знаю.
В лесу передо мной и помимо моей воли кружилась панорама русской истории за последний век: 1913 – 2013. Боже! какой это «плавильный котёл», какая страшная динамика, сколько событий вместил и вынес на себе мой народ за эти 100 лет, сколько сменилось у нас государственных идеологий, психологических типов, бытовых укладов, сколько горя и ужаса мы пережили…
А в лесу – всё как и тысячи лет назад, если, конечно, закрывать глаза на пластиковые бутылки и прочий мусор; слишком уж часто теперь он попадается, крикливо и навязчиво отвлекая душу от её немого диалога с окружающей сказкой.
Творческое усилие, прогресс, динамика, волевой напор, вечное устремление вдаль по прямой – это мужественное начало. Цикличность времён года, красота природы, никуда не спешащая и ничего не меняющая, но никогда не надоедающая и не стоящая на месте, и всё так мудро и с такой нежной грустью обустраивающая, – это женственное в нашем мире. Да простит мне читатель эту философическую вставку.
Мне хотелось просто, и никого ни к каким выводам не приводя, описать тот калейдоскоп чувств и мыслей, что подбрасывала мне память в этот осенний день – день самого разгара бабьего лета, прекраснейшей поры в жизни русского севера. Четверть века пролетела так быстро и принесла так много изменений. А в лесу я испытываю всё те же чувства, слышу всё ту же музыку. Словно я никогда и никуда не уходил отсюда. И я вернусь домой…
21 сент. 2013
Хочу закончить цикл "Времена года" стихотворением, которое ровно год назад было "навеяно" той же "задумкой", что и вся ветка. Если мне хоть отчасти удалось здесь передать эту музыку, я счастлив. Рождение слова Звук осторожный и глухой
Плода, сорвавшегося с древа,
Среди немолчного напева
Глубокой тишины лесной... Мандельштам Прозренья зрелого веселье –
не суд, но сад судьбы осенний.
Лесов хрустящих дух грибной,
небес пронзительных покой.
И вечерами долго слушать
грусть, возвышающую душу.
Прозренья зрелого часы
вскрывают в памяти разбухшей
чернорабочие пласты.
Припоминанье добрых рук,
и яблок падающих звук
в полночной тишине большой.
Звёзд перекличка – слово
друг,
рождаясь, видит нас с тобой.
И воздух, искренно-бесстрашный,
наполнив смыслом жизни круг,
души справляет новоселье,
как первый снег на чёрной пашне,
как первый стих поэту важен –
прощальный свет любви последней.
Не суд, но сад осенний. Треск
в печи поленьев – как протест,
борьба со смертным наважденьем.
Слов девальвацию, растленье
зима излечит льдом забвенья –
и память чистого листа
так бесконечна и проста,
как целомудренна свобода
в круговороте вечном года
и веры зерновые роды.
Под перекличку этих звёзд
пить губ твоих прикосновенье.
И в путь – открытый, как вопрос
Творца над бездною творенья.
Не суд, но сад – судьбы свершенье.
Звук солнца, падающий с древа.
В любовной тьме земного чрева
кипит работа всепрощенья.
21 сентября 2012
