Дождь идёт и я иду...
("You read my mind")
Окончен ещё один трудный, но такой успешный рабочий день. Я, как всегда, был на высоте. Непринуждённо, почти по-приятельски, распрощавшись с начальством, я вышел из офиса, запрыгнул в своё новенькое авто и в самом хорошем настроении покатил домой, подпевая магнитоле.
Дома, наскоро скинув пиджак и галстук, я потрепал по холке своего любимца – добермана Вильгельма, плеснул в рюмку "Камю", взял с журнального столика вечернюю почту и с наслаждением растянулся в уютном кресле у камина...
Здорово?
Чёрта с два!!! Меня самого уже тошнит. Что же меня никто не остановит? Вы любите читать пошлость? Я тоже нет. Так что же вы робеете?! Пошлите меня куда подальше с этим гламуром. Послали? Ну вот, теперь совсем другое дело. Даже чувствую как-то, что послали. Нутром чувствую.
Придется врать по-честности, то есть рассказывать правду без всяких прикрас. Буду врать вам голую правду. Приготовьтесь и слушайте.
Итак.
Этот дурацкий день наконец-то закончился. Какое счастье, что сегодня больше не будет неприятностей. Нормальные люди не ругаются с ревизорами. Я поругался. Кто же ещё скажет козлу о том, что он козёл. Эта обязанность всегда достаётся мне, хотя меня никто об этом не просит. Ни разу не просили. В такие моменты меня всегда кто-то пинает под зад. Один мой очень начитанный знакомый с богословским образованием говорит, что этого кого-то зовут "гордыня". Но мне всё равно. Я не обижаюсь на своего Гордыню. Я его даже люблю. Мне даже плохо, когда в такие моменты он куда-то пропадает. Тоже, наверное, бывает сильно занят.
Так вот, сегодня мой Гордыня был со мной. И ревизор тоже был со мной.
Напрасно начальник дирижировал мне руками за спиной этой совсем несимпатичной личности. Когда задевают мою профессиональную честь, я под чужую дудку не танцую. Даже если это дудка моего начальника.
Одним словом, я нарвался на проблему. Но зато как отвёл душу!
Вспомнилась басня Крылова "Слон и Моська". Ревизор действительно похож на слона - молодой, упитанный, наглый, тыкающий всем без разбора, уверенный в собственной неуязвимости. Моська - стало быть, я. Разные у нас весовые категории. Трепыхаться, наверное, не было смысла. Так я подумал сразу после того, как закончил свою обличительную речь.
Но полчаса спустя оказалось, что я подумал неправильно. Ревизор обиделся на меня. Такие не обижаются. Это я знаю точно. Шкура у них толстая. А этот обиделся. И это хорошо.
Тут я с гордостью подумал... нет, мы с Гордыней подумали – если этот проникся обидой, значит я всё-таки её, эту шкуру прокусил.
Я воспрял духом.
Ревизор обиделся – я обрадовался – значит придёт ко мне улаживать неловкую ситуацию. Такие не попадают в неловкие ситуации. Этот попал. Значит придёт.
Он пришёл. Говорил, как ни в чём не бывало. Но глаза бегали. И матерился меньше. Он не ругается матом. Он так разговаривает. Я видел, что ему трудно. Таким трудно подстраивать себя под ситуацию, а не ситуацию под себя. Самое трудное для него было – подбирать слова, чтобы не нарваться снова. Он подбирал.
Думаете, я ликовал? Я тоже нервничал, хоть и не подавал виду. Пусть думает, что я без тормозов. Чтобы думать так ему было лучше, я специально развалился в своём кресле. У меня есть своё кресло. Досталось по случаю от начальника. Оно сломано, но об этом почти никто не знает. Кресло придаёт моей невзрачной фигуре авторитета. Пусть думает. Пусть уважает. Пусть тоже боится. Чтобы авторитет чувствовался явственнее, я почти лёг в кресле.
Уверен, что со стороны это выглядело идиотски, но мне было плевать. Я лежал в своём кресле, а он сидел передо мной на стуле. Это была маленькая вздорная месть немстительного человека.
Когда перед тобой лежат, трудно сохранять деловой тон. Не верите – попробуйте сами. Поговорив со мной пару минут ни о чём, ревизор быстро распрощался и ушёл.
Прощался он очень тепло. Так прощаются друзья или, по крайней мере, довольно близкие приятели. У меня нет друзей. И близких приятелей тоже нет. Но он этого не знал. Ещё он не знал, что по этой причине я не умею прощаться так, как прощаются друзья или близкие приятели. Я попрощался довольно неуклюже – лёжа в своём кресле, я протянул ему растопыренную пятерню и изобразил резиновое подобие радушной улыбки. Ему пришлось нагнуться над моим столом и надо мной. Мне думалось, что это выглядит вполне по-дружески. Ревизор был чуточку озадачен таким проявлением дружелюбия, но виду не подал.
Он ушёл тихо. Раньше он никогда так не уходил. Отсутствие помпы в его уходе могло показаться немного странным, но только не для меня и не сегодня. Он должен был так уйти. Хотя я совсем не знаю, каким он придёт завтра. Но это будет только завтра. До него ещё дожить надо.
Минут двадцать спустя я заглянул к начальнику. Настроение у него было не очень. Увидев меня, он скривил лицо, как при зубной боли, и сказал только одно: "Знаешь, Джонни, ты, наверное, сегодня устал, иди домой, отдыхай. Иди."
Я пошёл. Хотя в нашей конторе не приветствуется ранний уход с работы, но мне подарили лишних сорок минут и я не стал отказываться от такого роскошного подарка. В другой ситуации и в другой обстановке я счёл бы своё поведение наглостью. В другой.
Я пошёл. Я специально повторил эту фразу дважды, чтобы вы поняли, что машины у меня нет. Как оказалось чуть позже, автобуса на Забугорную вечером тоже не было. Удивительное дело, но он сломался и не вышел на линию.
А ещё у меня сломался каблук, и подошва на ботинке лопнула пополам.
А потом зарядил дождь. Мне пришлось идти почти босиком, под холодными каплями, по разбитой ухабистой дороге. Восемь километров.
Точнее, я всё ещё иду. Эти восемь километров пока не пройдены. Я иду и пою: "You read my mind". Хорошая песенка, которая поднимает мне настроение и возвращает желание жить. Я иду, а в моей голове звучит "You read my mind" – хорошая песенка великой группы "The Killers". В самом деле великой. Просто об этом мало пока кто знает. Мне хорошо ещё и оттого, что об этом знаю я. Один из первых... Подумать только! В погрязшем в роскоши Лас-Вегасе, пропахшем деньгами, как Рейкьявик селёдкой – рождается такая великая музыка! Знаете, это только добавляет ей величия.
К своему пустому дому и своему голодному поросёнку я добреду, когда будет уже совсем темно. Так что пожелайте мне счастливого пути, а лучше пошлите ещё раз к чёрту.
"Can you read my mind"...
Ваш Джон, Одинокий Ботинок
09.05.2008
