Кнуд Йунсон задержался в приморском баре у Хеделя после тяжёлого трудового дня. Допивая третий бокал Туборга, он устало следил за тем, как хозяин расставлял на полки вымытые пивные кружки и бокалы для виски. Немец открыл своё заведение 18 лет назад, переехав на Юргемой из Любека, и давно уже стал здесь своим, несмотря на то, что по-прежнему разговаривал на местном диалекте с заметным немецким акцентом.
– Что-то ты совсем выдохся, дружище. – Обратился он к сидевшему напротив Кнуду.
На утомлённом, ещё молодом лице рыбака, мелькнула усмешка
– Я? Да никогда! Я свеж и бодр, как свежая порция моего любимого пива!
Он расхохотался.
– Налей ко мне ещё пол литра.
– Последний автобус до Мёльструма через 20 минут.
Хедель бросил на Кнуда предупреждающий взгляд.
– Можешь опоздать.
– Не опоздаю, а если, что вызову такси.
Хозяин бара послушно кивнул головой и принялся наполнять бокал тёмным густым напитком, сваренным по старинным рецептам викингов, далёких предков здешних моряков.
– К пиву, что будешь?
– А что есть?
– Анчоусы, кальмары, фисташки, кусочки акульего сушенного мяса, вонючее, правда, но ничего, местным людям нравится.
– Мне тоже нравится, но надоело уже. А вяленной гринды не найдётся?
Хедель отмахнулся.
– Нет.
– Скоро будет.
Немец промолчал и поставил перед рыбаком его кружку пива и положенную к нему закуску из кальмаровых колечек.
– Скоро день Большой охоты. Вот поработаем. И тебе будет прибыль от того. – Он взглянул в стеклянно-серые глаза немца и, заметив в них растерянность, засмеялся. – Все иностранцы думают плохо об этом, но они ничего не понимают в наших традициях, наших привычках и потребностях. Немцы разводят свиней, русские коров, французы лягушек, а мы любим охотиться на китов. Мы викинги, мы живём этим.
А то, что крови много, так, где же её нет. Коров режут, кровь брызжет, свинью колют – не менее, а визгу сколько в придачу! Лягушкам лапы отрывают, и что им не больно можно подумать?! Но все на нас взъелись, угрожают запретами, введением санкций, бойкотом наших товаров. Пожалуйста, мы не будем заниматься нашим делом, пусть европейские бюргеры кормят, одевают нас, а мы будем заниматься охраной природы и досугом туристов, ублажая посланников Гринписа болтовнёй о вегетарианстве.
– Кстати, о них, – в разговор вмешался сидевший поодаль за стойкой пожилой рыбак по прозвищу Хортс, – полиция обещала накрыть их скопом, если они вздумают нам помешать.
Кнуд внимательно оглядел бородатого коллегу.
– Опять они попытаются омрачить нам праздник.
– Не удастся, крови испугаются!
Йунсон оглянулся. Позади него стоял Ёр Халмсон друг детства, с которым он вырос и работал бок о бок на одном рыболовном судне. Ёр сиял. Он был чем-то несказанно доволен. Поздоровавшись с присутствующими, он заказал Туборг и уселся на барный стул справа от Кнуда.
– Ну что, за охоту! – Он поднял литровую кружку и бахнув её о кружку товарища, стал пить.
– Фу! – Наконец, оторвавшись, произнёс Ёр.
– Вот это был день сегодня! Я утомился ловить эту худосочную мелюзгу. Ну, ничего, скоро нас ожидает улов самый настоящий. Жирный улов! Они уже плывут к нам…
Потирая руки от удовольствия, он пропел:
– Ах, если мне отец оставил
Лодку, сети, острый крюк,
У меня есть пара рук,
Что мне Тор-Кудесник вправил.
Сяду в лодку я, и сеть
Возле берега раскину,
Чтоб крюком стальным поддеть
Жабры чёрного дельфина!
Моя баба хочет есть,
Мои дети просят кушать,
Нет еды у нас на суше,
В море пища наша есть…
Ха, Ха!…
– Эту песенку ты спой гринписовцам, – давясь от смеха, прошипел Хортс.
– Не знаю, как песня, но клетка в тюремной камере им обеспечена, если они вздумают влезть к нам. Мой шурин служит в полиции, он говорит, что у них есть приказ – применять самые жёсткие меры к бунтовщикам, тем, кто вдруг попытается сорвать промысел.
– Да мы бы и сами с ними справились, только ведь не до того нам будет. – Кнуд пил уже четвёртую кружку и наличие пива в желудке – хмеля в крови сказывалось на его речи и жестах. – Пусть були* нас и прикрывают, а мы будем воевать в море.
– Не одни мы, наши молодые тоже рвутся в бой, для них это первый сезон. Настоящий обряд посвящения. Скорее бы уже июль наступил.
Ёр и Кнуд выпили ещё и, заказав такси, отправились по домам, оставив немца Хеделя слегка ошарашенным. Конечно, он не первый год встречал здесь июль и всё же не мог привыкнуть к тому, что происходило в эти дни в связи с началом промысла на гринд, которых ещё называли Кальдеронскими дельфинами, принадлежащих к семейству китовых. Сам факт охоты не заботил его столько, сколько придание этому действу статуса национальной охоты на которой присутствовали и стар и млад, дети самого нежного возраста. Это удивляло его больше всего. В Германии убийство животного и созерцание этого акта малолетним, представлялось немыслимым делом, граничащим с умышленным растлением, уродованием психики ребёнка, а здесь к этому относились иначе. И дети с самых ранних лет воспринимали эту кровавую бойню, а иначе он её и не называл про себя, как некий подвиг, ратную игру, изображая увиденное в своих рисунках и художествах. У Хеделя не было потомства, но это для него не играло роли, он был убеждён, что дети не должны наблюдать, а значит соучаствовать в убийстве даже самого незначительного существа на земле, будь то гринда или божья коровка. И потому он ждал наступления этого дня с неприятной дрожью в груди, усиливавшейся от непроизвольно всплывавших в памяти воспоминаний прошедших лет. Он даже думал покинуть на это время острова, но работа, его небольшой бизнес не позволяли ему сделать это, и он вынужден был смириться и наблюдать за происходящим, сохраняя внешне, присущее ему почти во всех жизненных ситуациях, нордическое немецкое спокойствие и невозмутимость.
Кнуд Йунсон возвратился домой в 8 часу. Жена Лара и 7-летний сын Микель встречали его у дверей.
– Привет! Что ты так задержался опять!
– Привет, привет! Помогал Ёру на судне.
– Что у вас там аврал?
– Ну, да готовимся. А ты как?
– Утром ездили к родителям, папа что-то приболел. После обеда целый день дома. Ноги опять крутило. Может из-за ветра?
– Может быть. – Кнуд прошёл в зал и сел в кресло. – Ну, а ты чем занимался, сын?
– Теле смотрел.
На экране шла трансляция боксёрского матча из Ханновера. Заканчивался 11 раунд боя.
– Кеслер дерётся, папа! – Мики внимательно уставился на экран. Затем, взглянув на отца, спросил, – А ты меня отдашь на бокс?
В комнату вошла Лара.
– Сынок, у нас здесь нет секции бокса, ни в одной деревне поблизости ничего подобного нет.
– Да, хоть бы и была, – перебивая её, заявил Клуд, – этот спорт тебе не нужен.
– Почему? – удивлённо спросил мальчик.
– Ничего хорошего от него ждать не приходится, тупо бьют друг друга «бум-бум» и никакого результата кроме головных болей и злобы в душе. Пусть саксы или финны этим занимаются, это не наша традиция.
– Но Кеслер ведь наш! – Лицо Мики покраснело. Он смотрел на отца и не понимал, почему он отказывает ему в его просьбе.
– Наш, да не наш… Да, хоть трижды наш, тебе это, повторяю, не нужно. Ты, как папа станешь рыбаком, настоящим морским охотником!
В зал вбежала белокурая малышка, дочь Кнуда пятилетняя Эльза.
– Папа! – Она влезла ему на руки и обняла его за шею, держа в руках бумажный лист. – Смотри, что я нарисовала!
Кнуд взглянул на раскрашенный цветными карандашами рисунок. На нём была изображена синяя полоса, похожая на морскую гладь, на верху её был нарисован дельфин, а рядом с ним, играющая с ярко-красной лентой девочка.
– Это я играю…
Кнуд запнулся
– Молодец, молодец, иди к себе и рисуй дальше. Нарисуй папу.
– Папу играющего с нами? – Она смотрела на него своим ясным взглядом
– Нарисуй папу охотника, моряка, сражающегося с морскими чудовищами.
– А я не умею рисовать чудовищ… – захныкала Эльза.
– Мики тебе поможет, он знает, какие бывают чудовища. Ты же помнишь в прошлом году, папа бился с ними? А, Микель?
Мальчик растеряно кивнул и вместе с сестрёнкой выбежал из зала.
Перед сном Лара заглянула в детскую. Микель и Эльза ещё не спали. Лёжа в своих кроватях, они разглядывали рисунки, которые успели нарисовать на досуге.
– Что у тебя? – Лара подошла к сыну
– О, папа воюет с морскими чудовищами! Интересно! А здесь, что?
Она взглянула на другой рисунок, на нём был нарисован огромный бесформенный кит с широченной пастью, в которой виднелся разломанный крошечный корабль.
– Что это, дорогой?
– Это кит проглотил корабль.
– А чей это корабль?
– Папин, – хладнокровно отвечал Микель.
– Но, как же, ты позволил чудовищу съесть папу?
– Это кит, а не чудовище и там, на судне папы нет, он успел убежать.
Лара с облегчением вздохнула, как будто только что вместе с сыном спасла жизнь Кнуду.
– Ну, хорошо, родной, спи, пусть Оле-Лукойе расскажет тебе самые сладкие сны.
– Спокойной ночи, мама!
Она поцеловала сына и, усевшись рядом с кроваткой Эльзы, спросила:
– Но, а ты сокровище, что ты ещё нарисовала?
– Я нарисовала только один, но вот здесь дорисовала папу и тебя, а это мой дельфин.
– Какой замечательный! А как ты его назвала?
– Я не называла… Его самого зовут Вики.
Лара улыбнулась, глядя на трогательную сцену.
– Он приплыл вместе со своими папой и мамой.
– А где же они сами?
Эльза запнулась и нерешительно ответила:
– Они умерли.
– От чего же они умерли? – Удивлённо спросила Лара.
– Не знаю, мама, но Вики спасся и теперь он стал большим и плавает один в море. Один и со своими друзьями. Он и мой друг, мама.
– Понятно, сладкая моя…Что ж пора спать. Пусть и тебе волшебник Оле напоёт добрую сказку.
– Сказку о Вики? – засияла Эльза.
– Какую пожелаешь, малышка.
Она долго ещё не могла уснуть, представляя себе рисунки детей ожившими картинками из полусказочной реальности. Впереди её ждали нелёгкие дни, но она старалась не думать не о чём, что могло потревожить и омрачить её упоение детьми, и успокаивалась их светлыми образами. Она жила ради них, ради их счастья, участвуя во всех их самых незначительных делах и знаменательных в их жизни событиях. Даже мужу, помогая в его делах и в работе, она не могла посвятить и части того, что отдавала детям.
Закрывая глаза, она перебирала в памяти все рисунки Мики и Эльзы и по мере того, какая картинка проплывала у неё в сознании, овевала тонкой тканью эмоций их образы и замысел. Особенно ей запомнился первый, как называла она его, вулканический выплеск фантазии Эльзы во внешний мир: огромная волна, сотканная из графических брызг синего карандаша, накрывала берег и несколько домишек, спрятавшихся на самом краю. Больше ничего. Сам рисунок и сюжет вызывали у неё смешанные чувства, но почему-то она часто вспоминала его, оживляя разбитые на осколки эпизоды, и во сне, и наяву.
Море поглощало землю, превращаясь в одно целое с небом…
Фантазия становилась сном.
…
Паром из Копенгагена на Юргемой отправлялся в двадцать минут третьего пополудни. Катрин, сидя в кресле в зале ожидания, просматривала в смартфоне последние кадры, сделанные ею в начале июня в России. Тушки осетров кучками валялись на песке, животы были вспороты и опорожнены. Следом пошли фото из Греции, с фабрик по пошиву меховых шуб. Затем февральская «сессия» в корейских ресторанах. И наконец, визуальные факты истребления слонов в Африке – в Танзании и Зимбабве. Всё это частично уже оказалось на сайтах различных организаций по защите животных, а остальное окажется в скором времени, составляя общий банк доказательств преступлений отдельных стран и сообществ против природы и животного царства.
Собирая материалы по всем делам, касавшимся вредоносной по отношению к животному миру деятельности, в какой бы части планеты она не велась, Катрин руководствовалась одним принципом – отвращением к убийству невинных существ. Одно чувство двигало ею во всех предприятиях, что она осуществляла на собственные деньги и пожертвования добровольцев в течении уже шести лет, это чувство обыкновенного сострадания, примитивной животной жалости, по её собственному же выражению.
В июле этого года ей исполнялось двадцать семь. Наполовину немка, наполовину датчанка, она родилась и жила в Дании, в Оденсе на родине Ганса Христиана Андерсена. Кто-то бы назвал действия Катрин авантюрой, но нет, для неё это были походы, настоящие боевые походы со всеми его непредсказуемыми приключениями и последствиями. Не раз она оказывалась за решёткой у полицейских, неизменно награждавшими её штрафами и административными взысканиями. Однажды даже побывала в плену у браконьеров в Кении. Приходилось ей претерпеть и от братьев меньших в бразильских джунглях, в сибирском таёжном лесу и (краснею от смеха), – на корриде, на самой Пласа де Торос, где лишь чудо спасло её от набросившегося на неё раненного быка, которого она пыталась спасти от смертоносных ударов матадоров.
На этот раз Катрин Кернхоф отправлялась на Юргемой, где каждый год проводилась масштабная охота на гринд, Кальдеронских дельфинов. Эту, по её выражению, резню, остановить было невозможно, но открыть миру глаза на то, что происходило на этом небольшом острове, было крайне необходимо. Море само взывало об этом, и эхо его отзывалось в огромном сердце Катрин.
Паром прибыл на Юргемой поздним вечером. Спустившись с трапа, она заказала такси и отправилась в один из местных гостиных домов (которые она по привычке именовала гастхаусами), чтобы отдохнуть и переночевать. Предстояло ещё выяснить, кто из активистов «рыцарей природы» находится на острове, чтобы не дай Бог не пересечься с ними, иначе «охота» будет загублена и домой придётся возвращаться под контролем полиции, да ещё с пустыми руками. Такой вариант не устраивал Катрин, и она была намерена исключить всякие неожиданные встречи и контакты, заранее вычислив, кто из «погремушек» примет участие в акции протеста. В принципе она была довольна, что благодаря усилиям её коллег, шум будет поднят на весь ЕС, но кто-то ведь должен был работать внутри, вести репортаж из этой адской кухни, дабы подкрепить акцию реальными фактами. Подключившись к интернету через свой смартфон, PEAR 667, который служил ей и компьютером, и фотоаппаратом, видеокамерой, и диктофоном, и даже самим прибором для связи, исполняя в некоторых случаях своё прямое назначение, она промониторила по специальным каналам состав участников «штурмовой операции», кто как, когда и с кем прибудет на злополучный остров, и принялась рисовать схему дальнейших действий.
Разобравшись со всеми вопросами, определив стратегию и тактику на предстоящий день, повторив, ставшую привычной фразу: «Катрин предполагает, а Бог располагает!», без барашек и прочих снотворных считалок, уснула крепким сном, положившись на изобретательность и привычку удивлять волшебника Оле.
…
Утренний день на Юргемое застал служителей правопорядка врасплох. Два десятка молодых людей, парней и девушек шли по главной трассе, ведущей на побережье к морскому порту, с транспарантами и плакатами в руках, скандируя лозунги в защиту морских животных и окружающей среды. В один момент они попытались перекрыть дорогу ехавшим по направлению порта автомобилям.
– Не поможет! – в отчаянии буркнула Катрин, сидя на переднем сидении Volvo. Натянув на лоб бейсболку, она внимательно наблюдала за происходящим, выискивая знакомые лица в толпе. Таксист с любопытством поглядел на неё и, вывернув руль, нажал на газ, объезжая группу протестующих. Спустя сорок минут, она уже стояла на пристани, вглядываясь в серую морскую даль, отправлявшую к берегам возмущённые, шипящие волны.
Рыболовецкие суда уже давно орудовали в море. Группы людей потягивались к берегу. Рыбаки готовили сети и крюки, складывая их неподалёку. Вокруг самого порта оцеплением стояли запоздалые полицейские машины.
Катрин решила выждать время в близстоящем кафе «У Хеделя». Заказав зелёный чай и чипсы, она подсела к окну и, вслушиваясь в разговоры немногочисленных посетителей, вновь уставилась вдаль. Сквозь подступавшую дрёму она видела, как с моря на остров надвигались огромные чёрные валуны, сливающиеся в серебристых потоках волн. Низко над морем кружили морские грифы и завсегдатаи случайных пиршеств – беспокойные чайки. Люди, как муравьи скапливались на берегу, глядя на покачивающиеся на воде суда и рыбацкие платформы.
Детские голоса и смех заставили её обернуться. В помещение вошла молодая семья. Это были Кнуд и Лара Йунсон и их дети, мальчик и девочка. Катрин сразу обратила внимание на Эльзу. На ней была яркая голубая курточка, джинсы, а на голове красовался чёрный бархатный беретик, из-под которого вились кудрявые локоны с вплетённой в них красной шёлковой лентой. Мальчик был одет в спортивный костюм синего цвета и футбольные кроссовки.
– Мама, я буду лококао и сырный сэндвич! – Закричала Эльза, побежав занимать место у окна, рядом со столиком Катрин.
– А я лимонное мороженое! – Обращаясь к матери, сказал Мики.
– Так, у меня нет времени больше, я пойду, а вы подходите позже, когда всё будет готово.
– Хорошо, иди. – Лара обняла мужа и направилась к барной стойке.
– Осторожно там!
– Окей, не волнуйся!
Кнуд махнул детям и вышел на улицу.
– Будь уверен, Вики приплывёт на этот раз, – глядя в окно, промолвила Эльза.
Микель покачал головой.
– Лучше бы он не приплывал.
– Почему ещё, ты не хочешь его увидеть? Но ты же говорил, что ждёшь его?!
– Жду, но не сегодня, – серьёзным тоном ответил мальчик.
– Мама, я не понимаю, Мики, – пожаловалась Эльза.
Пожимая плечами, Лара отвела взгляд в сторону.
– Наверно он не в настроении сегодня, поэтому так говорит.
– Нет, не поэтому. Если Вики приплывёт сюда, его убьют!
– Нет, не убьют, – запротестовала Эльза. Она достала из маминой сумки свой рисунок и положила перед собой.
– Мама, зачем мы взяли Эльзу собой? Она девочка и она ещё маленькая.
Краснея, Лара обернулась по сторонам и наткнулась на изумлённый взгляд Катрин.
– Я не маленькая! Ты меня старше всего на два с половиной года…
– Ну и что. Ты ещё ничего не понимаешь, папа и его люди будут охотиться на гринд, на Вики…
Микель замолчал, видя, как удивлённо на него смотрит его младшая сестра.
– Простите, – промолвила Лара, обращаясь к Катрин, – но та уже шла расплачиваться за чай, улыбаясь на ходу, смущённой диалогом своих детей, мамаше.
Эльза тихо заплакала.
– Успокойтесь! Успокойся, Эльза, Вики не приплывёт сегодня, у него дела, он занят…
– Где он занят? – Не унималась малышка.
– Где-нибудь в Тихом Океане или в Красном море, я не знаю… Но знаю точно, что мы его не увидим в этот день. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь…
Она протянула салфетку.
– На, вытри слёзки и не расстраивайся, мало ли, что происходит в жизни.
Эльза взяла салфетку и стала вытирать капли слёз, которые скатились с её щёк на рисунок с дельфином. От влаги и трения очертания дельфина размазались, будто их смыла какая-то огромная чёрно-синяя волна, набежавшая сверху…
Выходя на улицу, Катрин обернулась в ту сторону, где сидели мать и дети, и подумала про себя: «Родители вообще сбрендили, тащить детей в такие места…Они думают, что берут их на рыбалку или ловить бабочек?!…»
Хлопнув дверью, она нехотя зашагала по направлению к пристани, с озабоченным видом что-то выискивая в телефоне.
Кнуд Йунсон, Ёр Хальмсон, парни из их бригады – Ларс по прозвищу «Жирный Кит», восемнадцатилетний Олаф Гнуссон и Кристиан Слоглс стояли по пояс в воде плечом к плечу, ожидая подплывавшую к берегу стаю дельфинов, загнанную в узкую бухту мобильными китобойными судами. Они наблюдали за тем, как растеряно и в то же время покорно гринды плывут в направлении людей… Людей, ожидавших их со смертоносными крюками в руках.
– Первая партия идёт, ребята, приготовьтесь!
Кнуд покрепче сжал рукоятку крюка.
– Что-то мышца задёргалась, – встряхивая плечом, процедил, стоявший слева от Йунсона Ёр Хальмсон.
– Ну, ничего, сейчас разомнусь…
– От кого это так разит, парни? – Скорчив гримасу, пропищал один из них.
– Уже успел…
Глядя на Ларса «Жирного Кита», с укоризной произнёс Кнуд.
– Ты уж аккуратней, нас не задень.
– Я не первый раз в этом деле, знаю кого и как бить. – Пробурчал в ответ грузный островитянин и принял боевую позу.
– Внимание! – Раздался голос по громкоговорителю. – Внимание! Просьба присутствующих не приближаться к зоне промысла ближе, чем на 20 метров и внимательно следить за детьми!
Катрин уже успела сделать несколько общих снимков. По мере того, как приближалась стая, она ощущала неприятное волнение, больше похожее на страх, вызывающий отвращение ко всему. Она попыталась взять контроль над собой, и приблизилась к воде, туда, где цепью встали молодые китобойцы.
Гринды были уже совсем близко. Вдруг детский голос раздался у неё за спиной:
– Вон Вики, мама, вон он! Я же говорила, он приплывёт!
Сердце вздрогнуло в груди, будто железный крюк вонзился в него и вывернул кусок его наизнанку. Катрин в ужасе закрыла глаза. В этот момент раздался глухой звук, а за ним душераздирающий крик дельфина…
– Вики!…Вики!…
Дальше не было слышно ничего кроме нескончаемых шлепков и дельфиньего крика. Китобойцы работали слаженно, нанося мощные удары, разрывавшие туши гринд на части. Кровь, ошмётки плоти летели в разные стороны, окропляя одежду и лица мужчин.
Катрин, пересилив себя и смешанное чувство ярости и ужаса, охватившее её, продолжала снимать происходившее. Кусая губы в кровь, она запечатлела момент истерики, случившейся с маленькой девочкой, звавшей за её спиной дельфина Вики, которую быстро увели подальше от шокировавшего её зрелища мать и, стоявшие рядом люди, чьи дети спокойно наблюдали за действиями рыбаков.
Битва людей и океана продолжалась, и конца ей не было видно. Катрин по пояс стояла в воде, которую трудно было назвать водой. Она плавала в крови, давно уже оглохнув от дельфиньих воплей и боевых возгласов, орудующих крюками смерти местных удальцов. Всё тело её дрожало. Рядом с ней, касаясь её бёдер и ударяясь о них, проплывали развороченные тушки маленьких гринд, появившихся на свет совсем недавно и сразу же попавших в жаркие объятия насельников земли. Месиво, кровавое болото образовалось у берега, постоянно пополняясь густой свежей кровью.
Похоже, Кнуд и его товарищи не уставали, они то и дело размахивали тяжеленными орудиями, настигая ими всё новую и новую жертву.
– Я уже сбился со счёта! – Пьяным от упоения голосом завопил Ёр.
– Я тоже! – Послышались голоса.
– А я с десяток уже!…
– Добрая охота! – Сказал восемнадцатилетний Олаф Гнуссон и со всей силы обрушил свой крюк на голову, барахтавшегося рядом раненного дельфина.
– Ух!…
– Давай! Работаем! – кричал Кнут и работал, работал, как заведённый, не видя конца своему труду.
Наконец Катрин стошнило, её просто вывернуло наизнанку. Так её не выворачивало даже после выпускной вечеринки, когда она одна выпила пол бутылки кингтаунского рома. Наконец, она вырвалась из засасывавшего её в кровавую трясину месива. Выходя на сушу, она бросила взгляд на убитого дельфина. Он плавал на поверхности, задрав свою вечно улыбающуюся мордаху высоко вверх, будто выискивая солнце в далёком небесном океане. Живот его был вспорот и из него торчали кишки и прочие внутренности, уже примеченные сверху морскими падальщиками. Он был огромен, и казалось, именно он был вожаком, пришедшим первым по зову фатума к этим берегам для великой и бесстрашной жертвы.
«Вики!»
Пронеслось в ушах.
«Боже! – Подумала она, – пора выбираться отсюда пока моя бедная, тощая тушка не осталась здесь навсегда…»
Она была за гранью нервного срыва. Говорила сама себе какие-то абсурдные фразы, вспоминала что-то из далёкого прошлого, не контролируя ход своих мыслей. На автопилоте она дошла до скамейки в самом верху пристани и легла на неё, пряча в брюки мобильный телефон.
– Вам плохо?
К ней подошёл мужчина лет сорока восьми.
– Вам нужна помощь? – Спросил он, выговаривая эти слова с немецким акцентом.
– Вызовите мне, пожалуйста, такси… – прошептала Катрин. Взор её был направлен в никуда, губы побелели и дрожали, как листья ивы на ветру.
– Но у вас ноги мокрые, вам надо переодеться. Пойдёмте ко мне, здесь в кафе, я помогу вам найти что-нибудь. Затем выпьете горячего чаю, и я вызову вам такси.
Катрин согласилась, покорно последовав за Хеделем.
Над кафе на втором этаже у немца было жилое посещение и мансарда, где он жил со своей пятидесятилетней супругой Ингой, шведкой по национальности. Она помогла Катрин снять с себя мокрые, окровавленные вещи и принесла ей сменную одежду.
– Вот возьмите, это люди принесли для магазина поношенной одежды. Оденьте, а потом, когда приедете к себе, избавитесь от них. Они чистые и выглаженные.
Переодевшись, Катрин приняла из рук Инги большую чашку чая с лимоном.
– Спасибо вам! Это так человечно…– она осеклась.
– Не за, что, милая. До вас вызывали врачей, маленькой девочке и её матери стало плохо, случился приступ. Её отец там, на берегу, на промысле…
– Боже, как странно…
Инга вопросительно уставилась на неё.
– Что именно?
– Что лишь дети способны заставить почувствовать боль, настоящую боль…
– Извините, не пойму вас…
– Ничего. Спасибо вам, мне пора! Спасибо вам большое!
– Пожалуйста. Рада была вам помочь. Приезжайте к нам. Willcommen! Всегда рады.
Понедельник 17 июля, приближался Гебурстаг (день рождения) Катрин. Лёжа в кровати с температурой 38\3 с диагнозом нервное переутомление вкупе с острым тонзиллитом, она, как всегда возилась в своём смартфоне, на этот раз в интернете, в поисках новостей.
«Землетрясение в Китае…многочисленные жертвы…». Торнадо в США…сотни погибших…». «Теракт в Израиле…есть раненные…». Ураган на Юргемойских островах…сильные разрушения с человеческими жертвами…». «Столкновения демонстрантов с полицией в Англии…»
Устав читать весь этот список, Катрин отложила мобильник и закрыла глаза, откинувшись на подушки. Перед глазами проплывал тот самый остров, который манил её воображение с детства. Он переливался всеми цветами радугами, кроме тёмно-красного, его заменял розовый. На нём жили разные звери всевозможных пород, а вокруг него мирно плавали огромные рыбы, дельфины и киты. Катрин знала, что когда-нибудь попадёт на этот остров, даже если ей придётся стать для этого миллионершей или умереть и попасть в рай. Там ей уже не понадобится ничего, ничего, но разве только её смартфон, куда уже ей без него, свидетеля многих событий, ставшего материальным символом её борьбы. Борьбы, которая не закончится даже тогда, когда она окажется на этом острове мечты… а вдруг там тоже появятся люди?…
Она глубоко вздохнула и снова задумалась, – я назову мой остров… Островом Вики. Пусть плывут к нему все, кто жаждет испытывать радость мира каждодневно, кто ищет игры с такими же, как он и непохожими на него…
28-30.04.11.
